– …кедр, – донесся до меня голос Тимура, как сквозь толстый слой ваты.

Я только теперь осознала, что все это время он что-то говорил, а я ничего не слышала, потому что как завороженная следила за каждым его движением.

 – Что?

 – Тебе не интересно, – нахмурился он.

 – Нет-нет, я просто задумалась. Так что там с кедром?

 – Кровать с кедром. Из кедра, в смысле. Сейчас уже не чувствуется, но когда только привезли, здесь так пахло…

Впервые за пять лет я увидела, как Тимур улыбается. Не насмехается надо мной, не ухмыляется с издевкой, а именно улыбается. Как-то по-доброму. Видно было, что он любит свое убежище и то, как он его обставил. И я была рада, что он поделился этим со мной. Это означало, что несмотря на ужасную холодрыгу за окном, между нами наметилось потепление. Я понимала, что у меня с Тимуром не может быть ничего общего, мы никогда не сможем общаться как приятели и уж точно никогда не станем друзьями или кем-то больше. Но мне стало легче от того, что он перестал разговаривать со мной презрительно, с той ненавистью, как в день нашей последней встречи. Что ни говори, а тяжело жить, зная, что кто-то тебя ненавидит.

Тимур оставил мне свечу на тумбочке и ушел в гостиную.

 – Я не буду закрывать дверь, – предупредил он. – Чтобы к тебе шло тепло от камина.

 – Не волнуйся, я не сплю голышом.

Я разделась до футболки и нырнула под одеяло, пока Тимур не вошел, и мы не оказались в очередной неловкой ситуации.

Кровать сулила блаженство, и я сразу поняла, почему Тимур относится к ней с такой нежностью. Матрас был великолепен. Я будто оказалась на облаке, на самом настоящем ортопедическом облаке. Каждая мышца, каждая клеточка моего тела наполнилась негой, и я осознала, как же мучилась все эти годы на неудобном диване в съемной квартире. Даже тот хороший диван, что я уступила Лене, был кучей старого пружинистого хлама по сравнению с этой кроватью.

Я вытянула ноги и руки, прикрыла глаза, рассчитывая тут же уснуть. Ах, если бы это было так просто! Я слышала, как Тимур возится в соседней комнате, слышала, как тихонько шуршит одеждой. Зачем-то представила себе, что он раздевается, и перед глазами возникло его крепкое обнаженное тело. И хотя я никогда не видела Тимура Бекоева полностью голым, фантазия компенсировала это с лихвой. Все же зря я так долго смотрела на резные столбики изголовья и зря наблюдала, как Тимур гладил их своими бессовестно красивыми пальцами.

Слишком долго я подавляла в себе простые женские потребности, и теперь мне это аукнулось. Ни перелет, ни долгая дорога, ни препирательства с Тимуром не могли теперь остановить мое безудержное воображение. Усталость будто рукой сняло, картинки замелькали перед глазами с немыслимой скоростью.

Я – и невероятно сексуальный при всей своей ворчливости мужчина. Наедине. Занесенные снегом. Никто бы не услышал, если бы я вдруг начала кричать и звать на помощь. Впрочем, что-то мне подсказывало, что завались сейчас Тимур в эту постель, я бы кричать не стала. Во всяком случае, не о помощи.

Не знаю, сколько я ворочалась, пытаясь уснуть. Час? Два? Уже и свеча погасла, когда в дверном проеме показался мужской силуэт.

 – Ты не спишь? – шепотом спросила я.

Он не ответил, только подошел ближе, склонился надо мной и прижал палец к губам, отчего по телу прокатилась дрожь.

 – Тимур, – я перехватила его руку. – Не думаю, что нам стоит…

 – Тише, девочка, – его шепот завел меня еще сильнее. – Я буду нежен…

Он скользнул под одеяло и накрыл меня своим телом.

 – Никто не узнает, – он лизнул мою шею и принялся покрывать поцелуями.

Я не помнила, когда умудрилась раздеться сама, но меня это уже мало волновало. Я таяла от его жадных ласк, плавилась от жара его крепкого тела. О, каким оно было крепким… Абсолютно все. Он вклинился между моими ногами, не встретив никакого сопротивления, надавил сильнее… Наслаждение было таким болезненно острым, что с губ сорвался крик удовольствия…