Жилище ненцев

Единственные виденные нами летние чумы – конической формы, с отверстием в вершине для выпуска дыма от очага, устроенного посреди пола. Места для спанья во многих чумах закрыты занавесками из яркого ситца. Такая ткань употребляется, если ее раздобыли, и как подкладка для одежды. Шкура сама по себе, вероятно, не представляет достаточно удобного для одежды материала, и одетый в мех дикарь выменивает себе у европейца после «огненной воды» и железных изделий прежде всего хлопчатобумажные ткани, холст и шерсть.

Из полярных народов, с которыми я познакомился, выше всех, без сомнения, стоят лопари; за ними идут эскимосы датской Гренландии. Оба эти народа грамотны, привыкли пользоваться продуктами земледелия, торговли и современной промышленности, как, например, бумажными и шерстяными тканями, инструментами из кованого или литого железа, огнестрельным оружием, кофе, сахаром, хлебом и т. д. Они до сих пор кочевники и охотники, но их уже нельзя назвать дикарями, и образованный европеец, проживший с ними некоторое время, проникается симпатией ко многим сторонам их образа жизни и к их душевным свойствам. Ниже по развитию стоят эскимосы северо-западной Америки, на первобытно грубую жизнь которых, по-видимому, имели очень благотворное влияние сношения с американскими китоловами;[88] я сужу по эскимосскому племени, обитающему вблизи порта Кларенс.[89] Они до сих пор язычники, но многие из них бывали в дальних путешествиях и вывезли с Сандвичевых островов не одни только кокосовые орехи и пальмовые циновки, но и некоторые навыки к домашнему порядку и даже изяществу, отличающие островитян южных морей. Далее идут чукчи, которые до сих пор еще мало соприкасались с европейцами; за последнее время они, по-видимому, лишились значительной части средств к существованию, в результате чего заметно сходит на нет сила и жизненность племени. Последними идут ненцы или, по крайней мере, те ненецкие племена, которые обитают в пограничных с кавказской расой областях. Очевидно, что влияние последней с ее порядками и организацией быта, с ее торговцами и прежде всего «огненной водой» было для туземцев гибельно.

Когда я однажды спросил эскимоса из северо-западной Гренландии, известного большим чувством собственного достоинства, не согласен ли он с тем, что датский «инспектор» (губернатор) выше его, – я получил в ответ: «Это еще неизвестно; у инспектора, конечно, больше имущества, чем у меня, да и будто бы больше власти, но в Копенгагене есть люди, которым он должен повиноваться, – надо мною же старшего нет». То же чувство собственного достоинства встречается у хозяина лопарской «гаммы», в меховой юрте чукчи. У ненцев же, наоборот, гордое самосознание, по-видимому, вытеснено чувством покорности и страха, которые лишили этот народ наиболее привлекательных сторон нравственного облика дикарей.

Из прежних описаний путешествий и из собственного опыта на полуострове Ямал мне было известно, что на холмах, усеянных костями жертвенных животных, можно видеть расставленных идолов. Наш русский хозяин рассказал, что у ненцев есть обычай даже издалека приезжать для жертвоприношений на эти холмы и здесь же давать обеты. Мясо жертвенных животных ненцы тут же съедают, кости разбрасывают по жертвенному холму, а кровью жертвенных животных мажут идолов. Я тотчас же заметил, что желал бы посетить такое место. Но никто из русских не соглашался служить мне проводником. Наконец один молодой парень предложил поехать со мной до одного холма на острове Вайгач, где я мог бы видеть то, что желал, и на следующий день я, д-р Альмквист, лейтенант Говгард, капитан Нильсон и мой русский проводник отправились на паровом катере в маленькую экскурсию к противоположному берегу Югорского Шара.