– Да. Я уже несколько недель здесь, вот решил зайти.

– Знаю, сколько ты здесь, – мальчик подбежал к коту и извинительно погладил его по голове. – Я видел тебя в магазине. Я поздоровался, а ты отвернулся.

– О, правда? Извини, я не заметил. Я увидел тебя только на кассе, и ты уже уходил…

– Неужели?! – радостно воскликнул толстяк и, бросив кота, налетел с объятиями. – Я рад, Густаво, очень рад твоему приезду. Бернардо помнишь? Он уезжал в Америку к отцу, правда, всего на пару недель. Здесь столько всего произошло: часовню покрасили, прачечная сгорела, – Хосе-Вито улыбчиво ждал отклика, а я ждал развернутых новостей. И не дождался.

– О, да, прачечная. Дядя предупредил. – Побелка и постирка – это первое, что пришло ему в голову, когда он увидел меня? – Видишь, и ты о ней вспомнил. Я что, пахну порошком? – я понюхал себя, как пес, и это подняло настроение давнишнему другу.

– Ха-ха. Смешной ты. Хочешь, я вынесу тебе кусочек пиццы?

Предложение заманчивое. Кто же отказывается от пиццы?

– О, Хосе-Вито, спасибо, не откажусь.

Через минуту мы шагали по улице, пережевывая пиццу без сыра. Я не решился спросить, почему в пицце нет главного ингредиента, да и вообще, на вкус тесто было жутко сухое. Ну да Бог с ним.

Паренек вырос, растолстел. Его грудничковое лицо растянулось, он стал более волосатым и ушастым; Хосе имеет повадку матери стягивать правый уголок рта, смещая воздушный шар щеки, и носит тяжелую обувь отца, волоча один башмак немного позади, в остальном же мальчик представился прежним ребенком. Непреодолимая тяга посвятить Хосе-Вито во все свои дела овладела мной. Кажется, и он хотел услышать события большого города. Доверием Хосе смог освободить меня. И чего я боялся? Надеюсь, Бернардо тоже будет в расположении вновь познакомиться.

Бернардо Даллес жил в самом центре, позади городских достопримечательностей, вблизи торгового центра Пума Пункту, по правую руку от библиотеки и церкви имени мексиканского кардинала Хосе Гариби-и-Ривера. Архитектурный ансамбль стоит на каменной кладке, а примыкающие, самовольно установленные рыночные палатки были на голой земле. Естественные потребности вытеснили стремление к благоустройству. Образцовая кладка черепицы – это хорошо, но кладка свежей капусты и прочной обуви – тоже.

На площади толпились туристы из Хереса-де-Гарсии. Томясь на островке зелени с монетами, прежде прощания с кровными песо зеваки изучали печатный рисунок, купленный на сброс в питьевой фонтанчик в обмен на загаданное желание.

Хосе-Вито заприметил знакомое лицо. Владелец лавочки, Хольгер Аранья продавал монеты туристам и кланялся католической церкви после каждого проданной монеты. Анайели – жена дона Серебро, молится Святой Смерти. Говорят, Хольгер заплатил за удачу в бизнесе, мужской силой. О неспособности возлюбить супругу Анайели оповестила всех подруг, а те уж постарались убедить и весь город. В юности Хольгер со всей страстью предавался ласкам с супругой, что так же знал весь город. Еще бы – живой эротический сериал Альма де ля Терра из первых уст. О! Какие подробности вскроются в этой истории позднее…

Возвращаясь к прогулке: если мерить Альма де ля Терра по карте, то удастся пройти город за четыре часа неспешной ходьбы. Берите в учет – малую мексиканскую землю принято отсчитывать от кипариса Сельвы де Мусго до порога асьенды судьи Эдуардо Гансалеса.

Славно идти с ровесником по забытым местам. Солнце не душит жарой, заблудший ветер тает на горячих плечах и хулиганисто ворошится под рубахами, превращая одежду в парус. Нам с Хосе-Вито это нравится, только он радуется ветру, а я загипнотизирован слипшимися фиолетовыми складками, что висят в тоннеле укороченного рукава просторной сорочки паренька. «Пролежни. Жуткие стариковские пролежни». Подступает изжога, а изжогой я не страдаю. «Прям мертвецки стариковские подмышки!» Хосе-Вито, верно, с кровати месяцами не встает – такая дряхлая плоть. Мельком я разглядываю всего Хосе-Вито. Он идет неуклюжим медведем: спина сгорблена, пухленький подбородок шмякается о шею. Бросаю взгляд на обувь и вижу, как скрюченные пальцы взгромождаются друг на друга, изо всех сил стараясь поместиться в достаточно просторные хуараче. Шнуровая косичка из коры дерева на хуараче расползается, а кожа тестом просачивается меж клеточного узора. Хосе бесконечное количество раз перевязывает сандалии, поскольку те без перешнуровки норовят прильнуть тяжелой резиновой подошвой к земле. Я еще задам вопросы. Много вопросов. Сейчас мальчик так простодушен, так беззаботно весел… Любопытство подождет.