холод под ложечкой из-за того, что ни разу за все время,

пока учился стрелять из лука, замерять расстояние в даль-

номере и подсматривать в дверные щели, ни единого раза

я не целился, не подглядывал и не мерил… левым глазом.

Охранник все это время молча наблюдал и стоял как

оловянный солдат, упершись сцепленными ногами в одну

точку.

Запрыгав, как мог, вниз по буграм, я инстинктивно обер-

нулся. На вершине горы восседала обыкновенная Норма,

горделиво вздернув морду к небу и ко мне в профиль. Мне

74

показалось, будто на ее плечах, сбившись набок, висела

мантия. Из детских фильмов я помнил такую – белая с

черными вкраплениями. Но откуда здесь горностай?

– Ишь ты, воображуля! – проворчал охранник, глядя

в ее сторону. Оценки моему возвращению он не дал, но

выпендреж обезьяны его явно задел. На охранника, абсо-

лютно индифферентного типа, тоже оказывала влияние

зона.

До меня донеслось далекое:

– Чу-р-р-б-а-ч-о-к!

Обезьяна безошибочно определяла мою фигуру с пра-

вой ногой-костылем и левой рукой-плеткой.

75

ГЛ А В А 1 4

Не успел я осмотреться в новом месте, как свой харак-

тер стали демонстрировать глаза. С ними оказалось все не

так просто. Тот, который был по левую сторону от носа,

был по жизни типом довольным, ему приходилось меньше

напрягаться и реже работать. Левый глаз был доволен сво-

им положением, и, не в пример ногам, его устраивало тру-

долюбие его правого брата. Но одна деталь не давала ему

жить спокойно. Сам я того не помнил, но однажды мой

левый глаз, наверное, вместе с правым… другими слова-

ми, они оба увидели человека с невероятно глубокими го-

лубыми глазами. Трудяга и послушник, правый глаз сохра-

нил ровное отношение и посчитал, что, хоть и получился

от рождения коричневым, зато несет службу, и это будет

поважнее романтических голубых очей. Они не способ-

ны хорошо трудиться, думал правый, это не в их природе,

потому что голубые глаза могут только созерцать, но не

творить.

Но обленившийся к тому времени левый глаз воспылал

завистью и непременно захотел изменить свой прими-

тивный коричневый цвет на более возвышенный. Ему не

было дано права своевольно выбирать цвета или вообще

производить какие-либо незапланированные перемены,

поэтому ничего другого, как завидовать всем голубым

очам на своем пути, ему не оставалось. Позже левый глаз

76

открыл, что ему доступен вот такой трюк: ослабив кро-

хотные мышцы зрачка, он может лучше отражать другие

цвета, а особенно его любимый голубой, и таким образом

хоть на чуть-чуть приближаться к своему идеалу.

Разгадка того, почему мне так нравились оттенки сине-

го и голубого цвета, оказывается, скрывалась в желании

левого глаза видеть и отражать небесные цвета. Посколь-

ку небо в джунглях было почти всегда затянуто облаками

или скрывалось за сплетениями высоких ветвей, левый

глаз чувствовал себя несчастным и не находил себе друго-

го занятия, как попеременно завидовать то деловому пра-

вому брату, то верхним веткам деревьев. Правый глаз был

виноват в том, что из-за его усердия левому было нечего

делать, и еще в том, что правый был не обременен тяже-

лыми раздумьями, а работал и работал все время. Веткам

романтик завидовал из-за их близости к небу.

– Какой же ты глупец, – недоумевал я, – даже если

ветки могут смотреть, они увидят серое небо, се-ро-е!

Как ты примитивен, о мой левый глаз; твоя зависть слепа

и не соображает, к чему ревнует, – к пустому серому ме-

сту, к нулю!

Но и это бы ничего, пока в один момент у левого гла-

за не возник новый объект обожания. Выставленная на

высокую мачту и спрятанная среди деревьев камера сле-

жения не могла не зацепить внимания «пары». Правый