– Подберите это говно и положите куда подальше, чтоб не пахло. И вас я больше чтоб не слышал. Ясно?

Лейтенант Одареев со своего места молча наблюдал за происходящим. Он подумал: «Много чести, если мы все возьмемся утихомиривать одного буяна. Достаточно сержанта Боровых». И был весьма удовлетворен конечным результатом. «А с этим Рябовым нужно решать. Иначе мы команду не довезем до места в целости и сохранности».

Алексей вчера вечером сумел поговорить с Карташовым, поинтересоваться его самочувствием и настроением. Карташов по разговору оказался мягким, душевным и незлобивым человеком. Собственно, Алексей его таким и помнил по злополучному для Карташова дежурству. Иначе случился ли бы контакт с немцем, с этим Вилли Кауфманном?

Карташов был парень невысокого роста, крупного телосложения, круглолицый, черноволосый, коротко стриженный, с какими-то замедленными движениями.

– Ну ты, брат, прости, – сказал ему Алексей при вчерашней встрече. – Как-то у нас неловко получилось тогда… с этим немцем.

– Да ничего. Вы-то тут при чем? Что ни делается, как говорится… – высказался спокойно и рассудительно Карташов.

– Кстати, – сменил тогда тему разговора Алексей, понизив голос до полушепота, – а что это за мужчина, что рядом с тобой расположился? Ты, случайно, не знаешь?

Его этот человек заинтересовал еще там, в Нижнеруднинске, когда штрафники выстраивались в шеренги перед вагоном. Чем-то он ему показался притягательным. Может, возрастом? Тому было на вид около сорока. Он был чуть старше многих прибывших на Смычку. Но, однако, среди массы штрафников и постарше его люди были. Так чем же?

– Это Шелепов Вадим, – ответил Карташов. – Я сам с ним не знакомился и не разговаривал… Но о нем мои соседи говорили. Полковник он.

– Полковник!? – у Алексея промелькнула уважительная нотка. – Ну тогда понятно…

Что вдруг стало понятно Алексею, он и сам до конца не разобрался. Сейчас, лежа на лавке, он невольно наблюдал за Шелеповым. «Ну, а чего? – сказал сам себе Алексей. – Чем не полковник. Вполне. Только уточнение – бывший полковник. А сейчас-то он, судя по форме одежды, рядовой. Стало быть, разжалованный полковник. Когда? За что? А какая разница. А впрочем, в документах у лейтенанта по каждому должны быть исчерпывающие сведения».

Одареев дремал рядом. Он лежал на боку, и пока поезд находился в движении, лейтенанта мало беспокоило настроение личного состава и кто чем занимается. Вот ежели да вдруг остановка! Вот тогда держись. Покоя не будет. А пока…

И как на притчу, Одареев почувствовал, что поезд заметно замедляет ход. Это ощутил и Алексей.

– Кажется, приехали, – предположил он.

Одареев внимательно прислушался к перестуку колес:

– Определенно, остановка. Ты, сержант, добежал бы до начальника поезда, узнал, что и как.

– Есть, узнать! – по-боевому ответил Алексей и схватился за свою палку.

– Вот черт! – спохватился лейтенант. – Извини, совсем забыл. Погоди, я сам.

И лейтенант, поднявшись с нар, направился к створу дверей. Там уже толпились любопытствующие. Они с легкостью расступились, высвобождая проход для лейтенанта. Одареев ловко спрыгнул из вагона на землю и побежал в сторону пассажирских вагонов. Добежав до административного, он увидел, что вагонная дверь приоткрыта. Схватившись за поручни, он уже готов был скрыться в вагоне, но нечаянно бросил взгляд вперед. И увидел, что впереди, метрах в трехстах от их санитарного поезда, стоит воинский эшелон. Это он без труда определил по последним платформам, где, затянутые брезентом, стояли артиллерийские орудия. А еще дальше он разглядел стоящие так же на платформах танки.