Однажды он уже умирал в снегах. Беглый каторжник, убивший своего напарника за долю в добыче и пытающийся скрыться в снегах Юкона. Умирать от холода спокойней и приятней, чем когда тебя разрывают на куски псы или сжигают на костре религиозные фанатики за попытки приручить в своих интересах тьму.

Чем тяжелей смерть, тем сильнее чистка души. История знала примеры, когда правильные персоны после мучительной смерти становились святыми. Ну а неправильных людишек не принято хотя бы вспоминать после этого дурным словом. Лишь самоубийство делает карму тяжелее, несмотря на огонь боли и предсмертные страдания, не выжигает душу очищением. Он знал, что самоубийство – это бегство от судьбы, но теперь ему приходилось убивать себя каждую ночь, только чтобы проснуться. Такова была цена расплаты.

Конечности потеряли чувствительность. Когти, пытавшиеся проткнуть камень, ослабли. Следующий порыв ветра оторвал тело от камня и понёс в неизвестность. Любая ориентация в пространстве отсутствовала, но то, что его кости пока ещё не ломало о скалы, подсказывало, что ураган поднял его вверх.

Инстинктивно расправив крылья, Зол вспомнил свой полёт в одной из прошлых жизней. Тогда он воплотился главным архитектором у одного из племён майя. Строил стену между двумя скалами, заграждая проход в тайную долину золотых идолов. Как достроил, его скинули с его же творения, достающего до облаков, и пришлось лететь целую вечность, пока мясо не оторвалось с костей от удара о такие же булыжники, как те, что застилают эту долину.

Очень даже приличная жизнь, насколько помнилось. Если не считать ворованного золота богов и добавленного в их истуканы свинца. Ну и ещё мелких грешков типа ритуальных убийств соплеменников и беспорядочной половой жизни.

Кстати, худшее наказание в аду – это именно память.

Люди не верят в прошлые жизни, поскольку не помнят о них. Они даже не представляют, какое это благословение – не помнить прошлого. Ведь только тогда можно всё начать с чистого листа. Интересно, в райских мирах есть память? Должна быть! Ведь есть чем гордиться. Там это награда. В аду же лучше быть безумным монстром, не подверженным мукам совести.

Всё это время глаза он закрывал: так оставался шанс, что, так выше шанс не выбить их от удара о камни. Ведь глазное яблоко закрывали два века и покрывающая его бровь. Зол почувствовал, что завис в неподвижности, и поспешил открыть глаза. Картина увиденного, словно вспышка, впилась в мозг, а уже в следующий момент глаза засыпало маслянистой пылью.

Его закинуло на самую вершину бури. Скалы с кружащимися между ними тёмно-фиолетовыми змеями урагана, тащащего в своём маслянистом теле горы песка и камней, остались далеко внизу. На горизонте виднелись вулканы, показывающие всем невзгодам адской планеты длинные огненные языки оранжево-красной лавы. Над другим горизонтом виднелась большая, а чуть в стороне малая луна. Необычным серебристым цветом сверкнул вдали купол явно не природного образования.

Ураган извивался под ним. Силы подбросившей его инерции закончились, и тело, подчинившись притяжению, понеслось вниз.

Порывы ветра кувыркали его, а крылья лишь мешали. Очередной вихрь, налетевший со спины, вывернув лопатки наружу, превратил обрубки в ненужный и нелепый, причиняющий боль атрибут.

Ледяная корка, покрывшая тело второй чешуёй, смягчала боль местной анестезией.

Невзирая на удары, все его мысли устремились к увиденному куполу чуждого для этой планеты серебристого цвета и правильной формы, напоминающей шатёр. Его мозг позволял вернуть увиденное изображение, увеличить его и тщательно рассмотреть.