Это была линия исследования, которая, как я чувствовал, должна представлять глубочайший интерес для каждого мыслящего, высокодуховного врача, для каждого разумного обывателя. И хотя еще было очень мало доказательств полезности отказа от пищи для больных в течение всего времени отсутствия желания к ней, абсолютная безопасность воздержания от приема пищи была вне всяких сомнений.

У меня не было ни одного смертельного случая, который был бы каким-либо образом связан с вынужденным отсутствием пищи. В случаях хронических заболеваний, при которых смерть была неизбежна, таких как рак, чахотка и т. д., пациентам разрешалось принимать все, что они могли, с наименьшим ущербом для чувства вкуса. В каждом случае выздоровления наблюдалось увеличение общей жизненной силы по мере уменьшения болезни, фактическое увеличение жизненной силы без поддержки приема пищи, которая была не более вкусной, чем прием лекарств, воздействующих на вкусовые рецепторы полости рта.

По всей Америке молоко – это главная опора для поддержания жизненных сил, когда никакая другая пища не может быть принята. Молоко на одной из стадий нормального пищеварения приобретает форму жесткого творога, готового к слеживанию и творог в ротовой полости при жевании всегда следует тщательно перетирать перед проглатыванием.

Сэр Уильям Робертс из Англии в своем исчерпывающем труде "Пищеварение и диета" утверждает, что молочный творог не переваривается в желудке во время болезни, а попадает в двенадцатиперстную кишку, где, по его утверждению, переваривается, но автор не дает никаких оснований для подтверждения своего утверждения о том, что в двенадцатиперстной кишке есть сила для переваривания, которой нет в желудке.

Нетрудно было донести до матерей, что потребление ребенком стакана молока равносильно проглатыванию кусочков незрелого сыра без должной жевательной нагрузки.

С этими гигиеническими концепциями и методами я продолжал посещать больных скорее как свидетель силы Природы в болезни, чем как исследователь, так и не сумев понять секрет поддержания жизненной силы без потребления пищи. Но каким бы ни был риск и как бы ни была сильна моя вера, когда мои больные становились объектами безрассудных экспериментов, наступил момент, когда эта вера должна была подвергнуться самому суровому испытанию.

Среди моих ближайших соседей разразилась эпидемия дифтерии, и после четырех смертей в стольких же семьях в двух шагах от моего дома – умер мой сын в возрасте трех лет. За всю его жизнь я ни разу не бросил на него даже косого взгляда, и какой бы грех ни был в том, чтобы делать из детей идолов, в этом я был худшим из всех грешников, и я не совсем верил, как хотели бы некоторые христиане, что мое счастье благодаря ему – это не фимиам благодарности великому Создателю за дар такого сокровища сердца.

В час испытаний ко мне пришли два моих самых опытных друга-медика. Хинин и соль железа в растворе – таков был их вердикт, а маленькое горлышко не было покрыто медью. Кроме того, в желудок нужно было влить все возможное количество крепкого виски: все это потребовало бы скованных запястий и раздвигания сомкнутых челюстей. Он никогда не получал от меня ничего более жестокого, чем ласки, а эта мерзость приема лекарств должна была быть направлена по кровоточащему, изъязвленному пути горла и пищевода, по сырым слизистым поверхностям, которые должны были трепетать и дрожать под дополнительной пыткой. Это не было рациональным лечением язв на теле, а потеря силы из-за сопротивления и структурные повреждения горла не сулили излечения, разве что в умах моих друзей-медиков.