Наконец появляется Люк. Он выходит из-за деревьев тяжелым шагом, словно снежный человек. Одежда на нем помята, а лицо перекошено.

– Чертовы ублюдки, – бурчит он.

– Кто? – спрашивает Мо.

– Все. – Люк пускает гальку блинчиком по воде, едва не попадая в Драммера и Вайолет, которые протестующе вскидывают руки.

– На твоем месте я бы не стал кидаться камнями! – кричит Драммер, намекая на прошлогодний «подвиг» Люка: тот получил условный срок, после того как кидал камни в окна соседей, сделавших ему замечание за слишком громкую музыку. Разбил шесть окон и причинил вреда имуществу на две тысячи долларов. Спустя мгновение мы все лопаемся от хохота.

– И вы тоже ублюдки, – ворчит Люк, потом снимает рубашку и шорты и встает на краю Провала в одних плавках.

Он постоянно занимается в тренажерном зале, и тело у него плотное, бугрящееся мышцами. Когда-то Люк был веселым мальчуганом, но все изменилось в средней школе, когда его мать бросила отца. С тех пор наш друг стал мрачным и печальным и не подпускал к себе никого, кроме Мо.

– Боишься вымокнуть? – кричу я, глядя, как Люк ходит вдоль берега, будто собака, и размышляет, прыгать или нет.

Он показывает мне средний палец и ласточкой ныряет в воду, которая остается холодной даже летом. Снова оказавшись на поверхности, Люк громко ухает и крутит мокрой головой, разбрасывая по широкой дуге капельки воды.

Я снова перевожу взгляд на Драммера. Он держит на руках Вайолет, лежащую в воде на спине, и сердце у меня проваливается чуть ли не в желудок. Она такая расслабленная, такая счастливая, и осенью она поедет в Стэнфорд. Ей не нужна ни финансовая поддержка, ни стипендия. Весь мир у ее милых ножек.

Вайолет понятия не имеет, что я тоже подавала документы в Стэнфорд, но не прошла. Она не знает, сколько мне приходится работать в конюшне: чистить стойла, чинить заборы и самой объезжать лошадей, потому что я не могу себе позволить никого нанять. Бабушка Вайолет платит тысячу двести долларов в месяц за размещение каждой из импортных выставочных лошадей своей внучки. Животные настолько дорогие, что Вайолет не разрешают ездить на них по диким тропам – только на специально построенных аренах с идеальным покрытием, чтобы жеребцы не поскользнулись и не споткнулись.

Я кошусь на подругу. Вот уж кому повезло и с генетикой, и с семьей. У Вайолет есть все: красота, деньги, мозги… и, возможно, даже Драммер. Мы все ее любим, но она не такая, как мы. Она человек посторонний. Я надеваю солнечные очки. Смотреть на Вайолет – все равно что глядеть на солнце: больно глазам.

Мо убирает в хвост темно-рыжие волосы и кричит:

– Нужно придумать план на оставшуюся часть лета! Мы же не можем ездить сюда каждый день! Я составила список. – Она вытаскивает из сумки ручку и розовый блокнот на спирали. – Вот что у меня пока есть: искупаться в Провале… так… Поход на весь день по тропе к водопаду Вернал в Йосемитском парке.

– Ни за что! – кричит Люк. – Слишком много туристов!

– Дай мне закончить, – требует Мо. – Ночь кино у Вайолет, поездка по магазинам в Рино за одеждой и вещами для колледжа, квест… ну, это я сама придумаю… родео в августе, день спа-процедур… это только для девочек… и охотничья вылазка для мальчиков.

– Я тоже люблю охоту! – возражаю я.

– Ты хочешь с ними? – спрашивает Мо. – В самом деле?

Хочу ли я провести пару ночей в крошечном охотничьем домике вместе с Драммером? Еще как! Но я молчу.

– Другие предложения? – обращается Мо к остальной компании.

– Кемпинг в Долине Смерти, – откликается Драммер.

– Только если нас повезет кто-то другой, – отвечает Мо. – Я еще с прошлой поездки не могу отцовский пикап от пыли отмыть.