– Наверное, хорошо быть статуей? – обратилась она к Матери. – У тебя нет никаких забот и обязательств, ты – божество. Как бы я хотела поменяться с тобой местами и обратиться в бездыханный камень, лишь бы не делать того, что предстоит!

Ответом были лишь тишина и легкое дуновение ветра. Того, с кем девушка должна встретиться, еще не было, и это заставляло ее нервничать, ведь сама она сильно запоздала. «А что, если он не дождался и ушел? – пронеслось у нее в голове. – Нет, он бы дождался!» Сев в ногах Богини-Матери, она посмотрела на Элимию. Статуя, а значит, и замок, стояли в самой высокой точке, откуда открывался вид на весь город и лесные угодья. Некогда Элимия простиралась на десятки миль. Прямые улицы пересекались между собой перпендикулярами и уходили вдаль, все городские постройки и жилые дома были построены из розового песчаника. На домах побогаче были золотые фигуры, чаще всего изображающие различные силуэты Богини-Матери. Те, кто был победнее и не мог позволить себе украшения из золота, все же старались поставить резные деревянные или бронзовые фигуры, изображающие различных зверей, празднества или даже странные, не совсем понятные узоры.

Две тысячи лет назад Аркем Созидатель основал этот город, уверяя, что нашел Древнюю Пасифиду из легенд. Он созвал в город колдунов и авест, позволил обычным людям разделять с ними хлеб и соль, чтобы жить вместе в мире и гармонии. Триста лет длилось его правление, Элимия стала новой столицей Антарты. Краше и богаче рода Аркема свет еще не видывал. Сама Богиня-Мать продлевала ему жизнь, но в синюю луну пришли трайтеры. За одну ночь они практически уничтожили полуторамиллионный город. Чтобы спасти его, основателя Элимии замуровали в ногах статуи Богини-Матери два сильнейших вридха Лалия Бесстрашная и Борог Многоокий. Они запечатали короля заклинаниями и силой, использовали его тело, чтобы опустить барьер на то, что осталось от города. Внутри Элимии оказались заточенными чуть больше двухсот пятидесяти тысяч жителей. Постепенно горожане вырождались и нищали, и лишь немногие жители сохранили память о великих временах.

– Удручающий вид, не правда ли? – раздался знакомый голос за спиной. – Века, проведенные в изоляции, не пошли на пользу городу и его жителям. Еще пара десятков лет и лес захватит здесь все, а последние элимийцы превратятся в безграмотных дикарей.

– Я никогда не видела его другим. Мне все равно, что будет с городом через пару десятков лет. Ты опоздал, – не оборачиваясь, сказала Элисфия.

– Кто-то не в духе? – мужчина присел рядом, положив руки на согнутые колени. – Фотсмены житья не дают?

– Может и так. Что с того? – казалось, ее голос дрожит от подступивших слез. – Тебя не было полгода. Где ты был?

– Ты же знаешь, Грир и Рьяна категорически против того, чтобы я с тобой общался.

– Что с того, что они запрещают? – в ее голосе слышалась все большая обида. – Когда это тебя останавливало? И ты не ответил на вопрос: где ты был эти полгода? Ты мне был очень нужен.

Мужчина повернулся и Элисфии пришлось сделать то же самое. Грозный на вид, он смотрел на нее светлыми глазами, глубокая морщина проходила по широкому лбу. Под крючковатым носом отросла рыжая щетина, большую часть которой съела седина. Одет он был просто – в серую рубашку изо льна, шерстяные штаны и кожаные сапоги. В больших ладонях Борея Балитера был невзрачный сверток, который он перекладывал из руки в руку.

– Я не мог прийти раньше, – в его глазах было столько раскаяния и боли, что девушка тут же смягчилась. – Мне потребовалось немало времени, чтобы тайно передать Мари записку. Что было бы, если бы Фотсмены узнали о нашей встрече? Кстати, как тебе удалось уйти?