– Ты можешь его обыскать, если хочешь, – сказала я. – Уверена, он не будет возражать.

Я не была в этом уверена, но хотела, чтобы Флинну одна только мысль об этом показалась абсурдной.

Он внимательно посмотрел на Сета, но промолчал. Когда я жестом попросила Джоани освободить заднее сиденье, он, не говоря ни слова, взял у Сета гитарные кейсы и погрузил их в багажник. Джоани выскользнула из машины и поспешила на переднее сиденье, а мы – Сет и я – сели сзади.

– Куда? – спросил меня Флинн, усаживаясь на водительское сиденье.

– В аэропорт, – ответила я, потому что ничего не изменилось. Сегодня я ночую на Кауаи, и ничто этому не помешает.

После недолгого колебания, во время которого, как я предположила, Флинн собирался сказать что-то еще, но благоразумно решил этого не делать, поэтому завел машину, и мы отправились в путь.

– Включить музыку? – спросила сидевшая спереди Джоани. Перевод: «Может, мне снова включить музыку, чтобы вас было труднее подслушать?»

– Да, – сказала я, и она врубила Ленни.

Спустя несколько напряженных кварталов мне удалось взглянуть на Сета.

Он сидел, чувствуя себя неловко и в то же время как-то непринужденно. Его взгляд мгновенно встретился с моим, и я увидела в нем тревогу. Он понятия не имел, что происходит.

Я тоже пока не понимала.

– Что ты там делал? – спросила я его с гораздо большим презрением в голосе, чем следовало. – Бродяжничал?

– Я беседовал с Гасом, – спокойно ответил он. – Он учил меня песне.

– Он учил тебя?

– Когда-то у него была группа. Он играл блюз.

– О.

Что ж, это чудесно. Я представила, где бы Сет мог оказаться, если бы не завязал. Я даже не была уверена, почему мне стало так чертовски неуютно. Чувство вины?

– У тебя много друзей на улице?

– Несколько, – сказал он, кажется, как ни в чем не бывало.

Я не стала вдаваться в подробности. Но я продолжала смотреть на него, даже когда он отвернулся.

Когда он был на сцене в баре, я не очень хорошо его разглядела. Экран не отодвигали слишком долго, и я была настолько потрясена, не говоря уже о том, что меня сбило напряжение в зале и реакция всех остальных, что я не до конца осознавала увиденное.

Он выглядел хорошо. По-настоящему хорошо.

Здоровым.

И короткая стрижка ему шла.

Он снял очки, и его глаза снова встретились с моими. Они были такими же, как всегда: дымчато-зелеными, почти сероватыми, с золотистыми крапинками вокруг зрачков. Но в них было что-то, чего я не могла понять. Что-то новое. Возможно, уверенность в себе. Зрелость.

Но точно так же, как и когда я увидела его на сцене сегодня… Я не заметила, чтобы на меня смотрел испытывающий угрызения совести человек.

– Я слушаю, – сказал он. – Что бы ты ни хотела сказать, ты можешь это сказать.

– Погоди, – ответила я. И добавила: – Я все еще злюсь на тебя.

И не лукавила.

Прямо сейчас во мне бурлила целая куча противоречивых чувств, некоторые из них были отвратительными, но я знала, что не стоит позволять им выплескиваться наружу. Во-первых, мне нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями и не взорваться от гнева. Или чувства вины, вызванного злостью на себя.

Он не дрогнул, даже не моргнул, когда сказал:

– Я знаю.

Я отвела взгляд и достала из сумочки телефон, надеясь, что он подумает, будто у меня есть еще какие-то дела. Хотя на самом деле все, что мне сейчас нужно было сделать, – это собраться с мыслями. Это был импульсивный поступок – забрать его. Но я не жалела об этом. Я просто не могла смотреть, как он сидит там, на улице.

Чувство вины, да. Но и что-то еще.

Это было неправильно.

Когда-то Сет был моим другом. Хорошим другом. Настоящим