Теперь всё было иначе. Она уже давно не верила в то, что колодцы могут быть живыми, но девушка верила в другую сказку, которая превратилась для неё в ночной кошмар.

Она, как и в первый раз, падала очень долго. Вот только тогда её это не очень беспокоило. Теперь же она была окружена пустотой и собственным страхом. Она кричала, плакала, билась в истерике и изнемогала из-за собственной беспомощности. Сейчас Алиса уже не могла себе представить, что было бы, вылети она с другого конца земли, или что было, если бы она жила и старела в свободном падении. Девушка только боялась и плакала.

Алиса продолжала падать, и падать, и падать… И ей ничего не оставалось, как бояться, бояться и бояться…

Но даже заяц не может вечно сидеть в норе и бояться волка, пусть даже тот стоит прямо у выхода. Девушка начала задумываться над тем, что ей сделать, чтобы прекратить падение и при этом не допустить приземления: «Это же всё сон! Пугающий, но сон! Притом мой! Я его создала и должна контролировать!»

Девушка попыталась просто забыть всё, что с ней было в тот раз, и то, что подсознательный мир существует вообще. Она как можно подробнее представила себе свою комнату (последнее, что она помнила в том мире), попыталась перестать волноваться и успокаивала себя тем, что это всё нереально и ещё хуже её жизнь уже не может стать. Всё без толку.

От навязчивых фантазий избавиться труднее всего, поскольку они являются нашими самыми потаёнными желаниями. Очень часто человек, сколько бы он ни прожил на белом свете и сколько бы ни узнал, всё равно не может сказать, кто он, чего действительно хочет, куда идёт и зачем. А те, которые говорят, что нашли смысл жизни и её истинные удовольствия, оказываются лгунами или сумасшедшими. Новые знания со временем приносят лишь новые вопросы, и гордость за свой ум сменяется тревогой за свою жизнь. Тогда какой смысл вообще что-то узнавать, если абсолютного знания нет и достигают его только душевнобольные в своём мире? Но разве Алиса сейчас в реальном мире? И разве она может назвать себя нормальной?

«Если разум не помогает, то нужен шок, чтобы мозг заработал как надо… Задушить себя – вряд ли это возможно сделать собственными руками. Ножа с собой нет, но можно попробовать… перегрызть себе вены. Перестать дышать не так просто, как кажется: инстинкт возьмёт своё. Тогда всё-таки нужно перегрызть вены на руках…»

Алиса знала, что и это будет долго, неприятно, страшно и она успеет осознать, хоть и в безумном сне, то, что она умирает. Даже в своём воображении умирать невыносимо страшно. Разум не всегда понимает, что происходит в его собственной, скрытой от него части. Но возможность проснуться в холодном поту беспокоила Алису меньше, чем перспектива снова очутиться в чуде, которое сулит горе.

Девушка со слезами на глазах поднесла свою бледную руку ко рту… и тут же шлёпнулась в какое-то болото. После осознания того, что она не разорвалась на части от удара, Алиса попыталась выбраться, но не смогла. Она увязла в этом болоте почти по пояс.

– Ну и ладно – зато теперь со мной ничего плохого не будет, раз уж я прикована к этому месту.

Но тут она увидела, что в воздухе недалеко от неё застыла желтоватая улыбка. Алиса не на шутку забеспокоилась, так как знала, во что подобная ухмылка может вырасти. Это природное оружие, казалось, состоит только из клыков – острых и жёлтых, но не гнилых. После зубов появились горящие оранжевые глаза с глубокими, чёрными, хитрыми зрачками. Потом вырисовалась вся худая, вытянутая морда, затем – хилое тело с чёрно-серой шерстью. Тени на ней очень точно вырисовывали непонятные, абстрактные чёрные пиктограммы.