Папа. Негодяй! Людоед! Как ты смел унижать ребенка! Бедная девочка… Вон отсюда, палач!

Точильщик не двигается с места. Стоит, опустив голову.

Комиссар. Педагог долбаный… У нее, может, после этого ненависть к мужчинам! Вот она их теперь и изводит своей идиотской любовью!

Точильщик. Я сейчас уйду, не переживайте. Только… Я человек одинокий… Может, вы… Можно, я подарю вам патефон?

Командир. Обойдемся. Не люблю учителей.

Точильщик уходит.

Дронова (стоя в дверях). Да ладно. Я на него уже не сержусь. Как холодно…

Папа накрывает ее пледом и не убирает руки, словно обнимая ее.

Папа. Ну ничего, ничего. Все будет хорошо…

Дронова. Правда?

Папа. Обязательно. (Гладит ее по голове.)

Командир смотрит на них и подпрыгивает на месте.

Командир. Папа! На колени! Проси руки! Дронова, выходи за папу! Он пострижется. Я его на работу устрою… Поженитесь, а?

Комиссар. Точно! Владимир Николаич! Она у нас ядреная бабенка, никакая смерть ее не берет.

Командир. И уже на сносях. Меня не растил, хоть чужого ребеночка приголубишь.

Папа. Я согласен, я счастлив буду…

Комиссар. Да вы что… Да вы… Я вам машину подарю. «Сааб». Он, правда, красный…

Командир. А я квартиру. Она же к Новому году должна быть готова, та, на Фрунзенской. А мне и здесь хорошо. Я привык.

Комиссар. В двухэтажной квартире жить будешь, кочерга! (Улыбается Дроновой.)

Папа. Нет. Мы лучше уедем из города. Куда-нибудь далеко. Где в лесу темная речка… (Бормочет.) Черные яблони в саду… Осенний свет…

Командир. Неужто пристроил двоих? Гора с плеч свалилась!

Комиссар. А сейчас мы это отметим грандиозным свадебным омлетом! Владимир Николаич! Небось с утра не жравши? Все, праздник начался, танцуют все!

Командир, Комиссар и папа уходят, подхватив со стола продукты. Дронова остается одна. Ходит по комнате, завернувшись в плед. Он волочится по полу. Сбрасывает плед. Аккуратно складывает. Подбирает с полу яблоки. Рассматривает, гладит, кладет на стол. Останавливается перед зеркалом. Смотрит на себя. Поворачивается в профиль. Разглаживает юбку на круглом животе. Долговязая, тощая. Вздохнув, задирает юбку, вынимаem из-под колготок пухлую круглую подушку. Входит высокая женщина лет тридцати пяти с семилетним мальчиком.

Женщина. У вас не заперто… Это… Я туда попала?..

Дронова. А, вы…

Женщина. Я за рыбками. Это черт знает что такое! (Устало опускается на стул.) Еле нашла. Перейти трамвайные пути, третий переулок налево. С точильщиком переулок, сказали. Никакого точильщика нет. И табличка с названием переулка – вдребезги. На доме якобы висит огромный плакат. Нет никакого плаката. Только на самом верху кусок остался. И не поймешь, что написано. Зато пожарная машина с лестницей стоит. Седьмой этаж, без лифта… (Достает сигареты.) Вы позволите? (Закуривает.) Как здесь душно… (Озирается.) Что это у них с окном? Андрей говорил – вид из окна изумительный, и слышно, как в церкви звонят… (Смеется.) Завтра я сяду в самолет, мне будут предлагать газеты, журналы, напитки… А я закрою глаза. И открою уже в Лондоне.

Дронова. А как вы повезете аквариум?

Женщина. Ума не приложу! Ума не приложу! Задал мне Андрей задачу! И главное, на этих рыб тоже нужна справка! Я пошла в ветеринарную лечебницу по месту жительства, а там теперь вообще какой-то отдел… По борьбе… с печалью и безвозвратностью, кажется. А, жулики кругом… (Пауза.) Я бы, собственно, никогда и не уехала. Хорошая эта страна. Такая большая. Прогноз погоды полчаса занимает. С севера на юг, с запада на восток… Ночью минус три плюс два, днем минус два плюс три, местами порывы… Эта страна хорошая. Я люблю ее. Особенно осенью. Уезжаю-то я из-за него.