Ныне София уже взрослая. Она имела своих мышат, рассказывала им сказки, услышанные от папы и мамы, а черепашка стояла на рабочем столе Бернарда, связывая его с той, прошлой жизнью, когда они все вместе жили в одном гнезде рядом с римскими руинами в Лиенце. Свет от черепашки согрел Бернарда лучше, чем пуховое одеяло. Он расправил лапы, подвигал затёкшим хвостом, взял чистый лист бумаги и карандаш.

«Моя дорогая Элиза», – начал он письмо и остановился. Ему очень бы хотелось быть рядом и обнять её, но письма оставались единственным способом общения. О чём написать? Он продолжил: «Прошёл ещё один месяц с того момента, как я написал тебе последнее письмо. Я очень скучаю и стараюсь писать почаще, но теперь, когда началась осень, работы становится всё больше, а зимой, с приходом снегов, я буду трудиться не покладая лап».

Бернард почесал нос карандашом и громко чихнул. Когда он успел простудиться? Мышак спустился на кухню, где принялся готовить себе чай. Он решил не зажигать все светильники и довольствовался светом прикроватной лампы, которую принёс с собой со второго этажа, и отблесками горячих угольев в печке. Он раздул пламя, подбросил дров; они потрескивали, пошло приятное тепло. Пока огонь разгорался, Бернард взял чайник и подошёл к вёдрам, где хранил воду, принесённую из ручья. К его неудовольствию, три ведра из четырёх оказались пусты. Видимо, Бернард был настолько усталым после вчерашней работы, что позабыл натаскать воды из ручья. Однако, если экономно умыться и не варить с утра кашу, то воды должно было хватить и на завтрак. О том, чтобы выйти за водой в ночную пору и речи идти не могло. Ночь – время хищников. Орлы царят днём и опасны на открытой местности, а ночью им на смену являются совы, от которых нет спасения в лесу. Они падают с неба и хватают несчастную мышь. Бернарда передёрнуло. Хорошо быть в такую холодную и ненастную ночь в крепком укрытии, попивая сладкий горячий чай с хрустящим сухариком.

Налив немного воды из ведра в зелёный чайник, Бернард поставил его на плиту. Повинуясь пришедшему на ум, мышак вернулся за рабочий стол и продолжил писать, навострив уши, чтобы не пропустить момент, когда чайник начнёт кипеть.

«Моя милая Элиза, – он клал строчку за строчкой, – тебе не стоит за меня беспокоиться, потому что я не выхожу из своего убежища в темноте. Здесь, в горах, совсем не так, как у нас дома в зелёной долине. Тут суровые камни, еловые леса, ветрено и прохладно даже летом. Тем не менее, мне здесь нравится. Я на своём месте и занят новым делом».

Ах, крышка прыгает на чайнике! Бернард быстро сбежал вниз по лестнице и подхватил чайник войлочной рукавицей. Он не клал заварку прямо в этот чайник, потому что частенько использовал нагретую в нём воду для хозяйственных целей. Не очень здорово, когда после умывания шерсть пахнет чаем, не правда ли? Потому-то у Бернарда был особенный заварочный чайник, изящный и небольшой. Его сделали мышиные мастера с острова Мурано, который находится рядом с Венецией. По торговому пути через перевал Бреннер, который ещё с древности служил как мышам, так и людям, этот чайничек оказался здесь, в Восточном Тироле, за сотни километров от Адриатического моря. Чайник был прелестным: на его бока мастер нанёс рисунок яркими красками. Тонкой кистью он изобразил двух танцующих молодых мышек в итальянских платьях.

Мышак положил туда немного чайного листа и добавил мёд с шиповником, которые хранились в банках в кухонном шкафу. Это было единственное средство против простуды, и запас Бернард сделал на всю зиму. Экономить теперь не следовало – не хватало ещё заболеть и оставить путь без надзора.