Он качнул головой и устало проговорил:

– Договоренность тут ни при чем. Мне тоже опостылел дворец. И я тоже хочу разобраться в себе, как и ты. Поставь любые условия, и я соглашусь. Просто позволь поехать с тобой.

– Это для тебя настолько важно? – поинтересовалась с сомнением, пытаясь понять причины такой настойчивости.

Но полумрак гостиной не позволял сделать каких-то определенных выводов. Лишь тени блуждали по его бледному лицу, придавая коже желтоватый оттенок.

– Да, – ответил Тулемий и какое-то время мы стояли в напряженной тишине.

Я раздумывала над ответом, а он – терпеливо ждал.

– Ты расскажешь мне то, что знаешь, – наконец отчеканила я. – Про все эти гхаровы видения и их идиотские развилки. Хочу знать, что меня ждет.

– Знание будущего еще никого не сделало счастливее. Видящие тому пример, – вздохнул Ули.

Но беспечное неведение тоже принесло мне боль, с удобством устроившуюся в грудной клетке и не желающую оттуда уходить. Сжигавшую изнутри. Мешающую дышать.

– Пусть так. Я хочу его знать.

– Как скажешь, – легко согласился Тулемий. – Однако история будет долгой, а ты, насколько я понял, хочешь удрать из дворца до возвращения остальных.

Кивнула, подтвердив его догадки. И вскоре мы уже спускались по темной винтовой лестнице. Потом шли по притихшим дворцовым коридорам, направляясь в конюшни.

Возможно, в том, чтобы ехать вдвоем, имелись свои плюсы. Оставшись в компании хаоса, нашептывающего идеи о том, чтобы спалить всё вокруг дотла, я и правда сойду с ума. А теперь узнаю собственные перспективы, какими бы мрачными они ни были.

Тулемий молчал, не отрывая меня от безрадостных раздумий. Заранее зная о том, что я возьму его с собой, он был одет подходящим для долгого пути образом еще в тот момент, когда провожал нас на бал в Терра Вива.

– Ули, как ты себя чувствовал, когда был сумасшедшим? – Нарушила я молчание, в момент, когда мы миновали широкие входные двери. И лишь произнеся вопрос вслух, поняла, насколько нелепо он звучит.

С наступлением полуночи на улице сильно похолодало. Пришлось накинуть на плечи теплый плащ, который до этого несла с собой, перекинув через согнутый локоть.

Ули невесело усмехнулся, видимо оценив глупости вопроса, тем не менее, ответил:

– Я был под действием эликсиров и вообще мало что понимал. Но знаешь, в том, чтобы ничего не осознавать, не чувствовать, ни о чем не переживать и есть прелесть безумия. Ты не сошла с ума, если ты об этом.

– Тогда что со мной происходит? Тьма внутри нашептывает идеи о том, чтобы спалить всё вокруг. А внутри так паршиво, что у меня совсем нет сил сопротивляться, – призналась, когда мы оказались вдали от сторожевого поста и гвардейцы уже не могли нас услышать.

– Тебе просто плохо. И огромная сила внутри пытается перехватить контроль. Всё это пройдет. С каждым днем боль будет слабеть, и ты усмиришь хаос, став сильнее. Только очень прошу тебя, не применяй свою силу ко мне. Я серьезно. Теперь боюсь огня больше всего на свете.

Хотелось верить такому обещанию. А просьба показалась бы странной, если бы я услышала ее от кого-то другого. Услышав подобное от Тулемия, лишь задала вопрос:

– Ты видел, что я могу применить к тебе магическую силу?

– Это одна из развилок. Надеюсь, она не сбудется.

Я тоже очень на это рассчитывала, но учитывая произошедшее на балу и после него, ни в чем не могла быть уверена. Понимала лишь, что постараюсь сделать всё, от меня зависящее, чтобы не причинить ему вреда. Но полюбопытствовала:

– И, зная об этом, ты всё еще хочешь ехать со мной?

Присутствие Тулемия рядом помогало отвлечься, а его уступчивость и терпение – придавали спокойствия. Пожалуй, то, что он едет со мной, и правда к лучшему. И, когда мы уже подходили ко входу к дворцовым конюшням, он просто ответил: