– Васька! Фуууу! Гадость какая! Опять мышь поймал. И сюда приволок. Вон! Немедля! Глебушкин, скинь его со стола сей же час! – крикнул Демьян Устиныч и шагнул, было, ближе.

Но тут Мышко приказал:

– Стойте! У него не мышь во рту! Там другое!

Василий обрадовался тому, что Мышко, хоть он его и невзлюбил всем сердцем за вредный норов и не менее вредную фамилию, оказался довольно востроглаз. И добычу его углядел сразу.

Мяукнув для порядка, кот двинулся в его сторону. Руки помощника начальника полиции погладили его по голове, и Васька положил сверток с ассигнациями прямо ему в ладонь.

– Глядите, господа! Деньги! Те самые! – Воскликнуло сразу несколько голосов.

Скоро стало понятно, что грабители, видимо, в суматохе утеряв сверток, такого досадного недоразумения не заметили и сбежали, а кот отыскал деньги и играл с ними, а после решил поделиться игрушкою с окружающими. Так ассигнации и нашлись. И тут Савелий совсем некстати вспомнил, холодея, как было дело. Он свернул деньги в трубочку, перевязал резинкою, достал конверт и перо, чтобы обмакнуть его в чернила и подписать документ.

Затем он подумал о милой Аннушке, и её подарке ему, отодвинул ящик своего стола, чтобы полюбоваться на бонбоньерку. А для того ему понадобилось освободить одну руку, в которой как раз и лежал сверток с ассигнациями. И он положил их вместе с пером на чернильный прибор. После он помнил лишь, как запечатал конверт, надписал его и убрал в сейф. А сверток с деньгами так и остался лежать там, куда он его положил – среди перьев. Потому грабители его и не заметили.

Глебушкин побледнел и глянул на Демьян Устиныча с осторожностию. Тот наклонился к нему и сказал с ласковой злостью:

– Если я узнаю, Глебушкин, что ты приложил к этому свою руку, как водится, я тебя убью! А после уволю к чертовой матери! Понял? И впрямь с белым билетом отсюда пойдёшь, идиот молодой! Баржи таскать станешь! С сумою по миру пущу!!!!

– А всего лучше вновь в участок с запискою, Демьян Устиныч! – Неожиданно мягко сказал Мышко, глядя на начальника конторы без улыбки, а даже с легкою укоризною. – Чтоб на всю жизнь запомнил, верно? Ведь именно такое распоряжение господин Глебушкин писал третьего дня собственною рукою под вашу диктовку, правильно ли я понял?

Демьян Устиныч кивнул головою покаянно.

– И не жаль вам было юношу, господин Зябликов? Ведь наказания телесные у нас волею императора отменены теперь для всякого сословия.

Демьян Устиныч покраснел. От стыда или страха, кто его разберет?

– Так я человек подневольный! Как Зосима Лукич приказали, так я и подчинился. И при том, в исключительных случаях… Бывает, что…

Мешко покачал головою с грустию:

– Неужто вам мало, что подчинённый ваш и впрямь честный человек и имущество ваше бережёт. А уж как он это делает, то провидению виднее. У каждого свои способности.

– Ага. Или их отсутствие! – Зябликов злобно поедал Глебушкина глазами, понимая, что тот опять спас себя и ту же контору не благодаря данным ему природой умениям, а, скорее, вопреки им. Вот в этом он был особенно талантлив, похоже.

А Глебушкин не сводил меж тем взгляда с Мышко. Тот, извинившись перед начальником конторы, подошёл к нему, глядя вопросительно.

– Зачем? – Глебушкин смотрел на Мышко внимательно. – Зачем вы так поступили со мною?

– Как – так? Я заставил всех вокруг поверить в вас и вашу честность, господин Глебушкин. Чем вы недовольны?

– Зачем вы напали на меня? Там, в парке? Изображая собою грабителя? Для чего вам это?

Мышко сделался серьёзен. И удивился безмерно.

– Как вы догадались, что это я? По моей сегодняшней хромоте?