У Али явно был большой опыт в обращении с собаками, и он очень старательно служил нашим хозяевам. Так что я даже не буду описывать вам все мучения, которым подвергли меня его умелые руки, все эти горы мыльной пены, все потоки воды, вылитые на меня из бесчисленных ведер. По большому счету, все это – лишь маленькие неприятности, которые каждый день нам всем посылает судьба.
В конце концов, когда я был отмыт и очищен, он принес меня на руках, как какой-то ценный предмет, на веранду и подтолкнул к двери в столовую. Вся семья сидела за столом. Первым меня заметил чужак, Хри́стос, сидевший рядом с хозяйкой, и подозвал меня к себе:
– Ко мне, Пайрэт, ко мне!
– Почему ты зовешь его Пайрэт? – спросила Ева. – Ведь Мицос сказал тебе, что мы называем его Пират, это перевод с английского его клички.
– Это я не понимаю, почему вы называете его Пират, ведь это я вам его подарил и сказал, что его зовут Пайрэт, – ответил ей Хри́стос.
– Я тебе уже говорила. Пайрэт – английская кличка, а мы греки. Это просто смешно: пес с английской кличкой в греческой семье!
– Да какая разница! Такой подход – настоящий шовинизм!
– Лучше уж шовинизм, чем такая любовь ко всему иностранному! – резко ответила ему Ева.
– Ева! – строго одернула ее мать.
Мне показалось, что Хри́стоса задели эти слова. Ева умолкла. А я так и стоял, подняв одну лапу и не зная, к кому подойти.
– Ко мне, Пират! – приказал Мицос.
Я с готовностью подбежал к нему, а он потрепал меня за ухо и неожиданно серьезно сказал:
– Слушай свою хозяйку, Еву. Мы назвали тебя Пиратом, когда ты был еще маленьким щенком, значит, Пиратом ты и умрешь.
Мне понравилось решение Мицоса, и я ткнулся носом ему в руку.
Лукас, сидевший рядом с братом, обрадовался и обнял меня.
– Молодец, Пират! Ох, как же я тебя люблю! – воскликнул он, но быстро сел на свое место, смутившись и даже покраснев.
– Лукас! – прикрикнула на него мать. – Ты что, забыл, что мы за столом?
– Матушка, не ругай его, – вмешался Мицос. – Это я виноват, я подозвал Пирата.
– Ну конечно, это ты виноват, – ответила госпожа Васиотакис, успокоившись и со смехом.
Обед закончился. Мужчины закурили, а двойняшки вскочили из-за стола и позвали меня. Лиза наклонилась подобрать упавшую салфетку, а я запрыгнул ей на спину и повалил на пол. Девочка рассмеялась. Я набрался смелости и снова прыгнул на нее, когда она уже собиралась встать. Анна позавидовала нашему веселью и тоже бросилась к нам, но по дороге споткнулась о Лизу и упала, придавив нас обоих. Игра вышла отличная. Но госпожа Васиотакис была не способна это оценить.
– Лиза, Анна, а ну, вставайте! Вы испачкаете платья о ковер.
Кажется, госпожа Васиотакис ошиблась. Ведь в доме у хиосской хозяйки можно испачкать ковер платьем, но платье о ковер – это просто невозможно! Чтобы доказать ей это, я бросился на Анну и снова повалил ее на пол. Но госпожа Васиотакис окончательно рассердилась.
– Анна, вставай сейчас же! И привяжи эту несносную собаку!
Но я оказался проворнее. Я как молния вылетел из рук Аннушки и бросился к дверям на веранду: краем глаза я заметил, что за спиной у моего хозяина проскочила тень кошки.
У меня вся шерсть встала дыбом! Я залаял и, пробежав по дивану, хотел уже вылететь на веранду. Но тут случилось ужасное!
Одна дверца была закрыта, а я в пылу погони этого не заметил. Раздался ужасный грохот, и я сам не понял, как оказался на полу, на спине, а вокруг меня со звоном падали осколки стекла. Но меня и это не остановило! Напуганная кошка убегала. Два прыжка – и я перемахнул через перила веранды и приземлился в куст, весь в розах и колючках. Но я ни на что не обращал внимания – ни на боль, ни на крики у себя за спиной. Я думал только об одном: во всей этой суматохе кошка сейчас от меня сбежит, а я буду опозорен и пристыжен! Я заметил, что она, обезумев от страха, кинулась к дереву, росшему прямо у забора. Тут я совсем рассвирепел, и в голове у меня крутилась лишь одна мысль: сейчас она первая доберется до дерева, и тогда я ее не достану. Так и вышло! Вцепившись когтями в ствол, она быстро вскарабкалась наверх, примостилась на ветке и закричала, шипя и отплевываясь: