Когда Кузнецов и Цыплаков подошли к Белобородову, он приказал Кузе встать в строй, а Славке влепил подзатыльник.

– Сказано тебе, барабанить по земле правой ногой или нет?

– Сказано, ― буркнул Славка, потирая затылок.

– Десять приседаний. Выполняй!

Цыплаков присел десять раз.

– Теперь бегом на место, где ногу поменял и барабань дальше! А вас, балбесы, ― сказал Белобородов, обращаясь к строю, ― буду учить выходить из строя и отдавать рапорт. Сейчас я покажу, как этого делать нельзя. Вот ты, стриженная, ― ткнул он пальцем в Женьку Панус, ― девочка должна косички носить, а не стричься под мальчишку! Выйти из строя и отдать рапорт.

Сейчас орать на неё будет. Сашка Панус говорил, они с сестрой один раз в пионерском лагере были, да и то давно, подумал я. «Барабанщик», ― как-то само собой выскочило у меня на Белобородова. Да, «Гена-барабанщик», ― вот как его называть нужно.

Опасался я зря. Женька чётким шагом подошла к Белобородову, лихо вскинула руку в пионерском салюте и доложила:

– Товарищ заместитель директора по воспитательной работе, пионер Панус по вашему приказанию прибыла! ― и улыбнулась.

Белобородов растянул губы в довольной улыбке.

– Вот так, разгильдяи, учитесь, как нужно отдавать рапорт! ― сказал он, обращаясь к строю. ― Молодец! Встать в строй.

Конечно, подумал я, даже пионер первой ступени умеет строиться на линейку, ходить, как у нас, шутя, говорят, «поступью счастливого детства», маршировать под барабан и петь песню в строю. Но, где это она научилась так чётко из строя выходить? Нужно будет у Сашки спросить.

Затем мы отрабатывали движение в колонне. Этот час занятий показался вечностью. Но всё когда-нибудь кончается. Доскакал к нам на одной ноге Середа. Белобородов дал команду: «Разойдись!»

– Я понял, как Белобородова называть надо, ― сказал я своим товарищам.

– Как? ― спросил Ефимов.

– «Гена-барабанщик!»

– Метко подмечено, ― согласился Кузнецов: ― «Гена-барабанщик» и есть!

После занятий по строевые подготовки Белобородов объявил перерыв и оставив на вожатых ушёл в пионерский лагерь.

Занятия на стадионе после политинформации состояли из двух мероприятий с перерывом между ними. Первая половина обычно заключалась в подготовке к сдаче зачётов БГТО под руководством физорга или, как сегодня, в строевой подготовке, вторая ― произвольны играм и свободе, приближенной к анархии. Пионервожатые, остававшиеся с нами, не слишком обращали на нас внимания.

***

Задумав смыться после перерыва, я попросил у Ирины Николаевны разрешения отлучиться в туалет, хотя нужды в этом не было, а освободившееся время проверить, прогрелась ли вода в карьере, который мы с Мишкой Гудиным нашли в прошлом году, по ту сторону дороги в город.

Я пошёл в сторону туалета у леса, обошёл его стороной и вошёл в полосу леса с листьями деревьев и кустарника, обильно осыпанными дустом для защиты от клещей.

Пройдя по лесу параллельно дороге, я пересёк десятиметровую противопожарную минерализованную полосу и прошёл дальше в лес до просеки линии электропередач, что спускалась вниз и пересекала автомобильное шоссе, по которому мы приехали в лагерь. По водосточной трубе под дорогой в город, я вышел к речке, вытекавшей из дамбы, которой был перегорожен пруд, служивший бассейном пионерлагеря. Ниже по течению речки и располагался карьер.

Его уже давно уже забросили. Берега карьера заросли кустарником, деревьями ивы, но берег со стороны пионерлагеря был удобен для купания. Он был пологим и покрыт мелкой галькой с песком.

Вторым достоинством карьера было то, что его берег со стороны дороги скрывали большие кучи гравия, заросшие высокой травой и кустарником, а противоположный берег был низким и болотистым. Все это делало карьер уютным и укромным местечком, где не нужно было бояться посторонних.