Я дотронулся до узла пионерского галстука и подтолкнул Юрку Крутоярова, чтобы подвинулся. Он уже надевал кеды. К медсестре подошёл Фролов, за ним буду я.

Судя по манипуляциям с Фроловым, процедура медосмотра с прошлого года не изменилась. Сидя за столом, Вера Павловна задаёт вопрос: «Фамилия? ― требует: ― Руки подними!», «Голову наклони!» ― проверка на вшей. «Спиной повернись. Руки подними!», «Ко мне повернись, Жалобы есть?»

Она ставит в своём журнале «птичку» и подаёт листок с номером и фамилией. На этом листке её помощница будет записывать рост и вес. После этого к мерной линейке и на весы. Со мной будет так же: «Фамилия, руки подними!»

Когда я уже прошёл осмотр и ожидал своей очереди к мерной линейке. К Вере Петровне подошёл Сергей Весёлкин. Вера Петровна развернула его спиной к себе, удивлённо спросила:

– Кто это тебя так разукрасил?

– Отец, ― буркнул Весло и, обернувшись к нам, улыбнулся смущённо.

– Розгами, что ли? ― удивилась медсестра.

– Почему розгами? Прутьями от метлы, ― не соглашаясь на розги, объяснил Весёлкин.

– Значит, заслужил. Наукой будет. Неслух, небось! ― сделала вывод Вера Павловна, провела пальцем поперёк синюшных полос, выделявшихся на его ягодицах, и развернула Весёлкина задом к своей помощнице. «Люся, полюбуйся, как этому неслуху гжельской росписью задницу расписали».

Я оценил удачное сравнение Вера Павловна: точно, гжельская роспись, только не цветами и завитушками, а полосками поперёк. Знаю, у нас дома сервиз есть, расписанный под Гжель.

Весёлкин потупился и покраснел. Помощница медсестры покачала головой, потом взглянула на Фролова, прикрывшегося ладошками, усмехнулась и сделала ему замечание: «Плотнее к стенке, ладошки к ней прижми!», измерила его рост и повела на весы.

Следующим был я.

– К стенке прижмись! Пятки вместе, затылок к стене! ― Я сделал, как она сказала: прижался к стене. ― И ладошки к стене, ― потребовала помощница медсестры, опустила взгляд на мои ноги: ― Пятки вместе!

– Они у меня и так вместе, ― ответил я, чувствуя, как горят уши, плотнее прижался к стене и увидел комсомольский значок не её халате. Она опустила горизонтальную планку линейки мне на макушку и сообщила:

–162 сантиметра, ровно, ― и, взяв меня за предплечье, повела на весы…

…Проклиная этот унизительный осмотр, я отдал бумажку с данными Вере Павловне и уже стоял в трусах, собираясь надеть рубашку, когда в кабинет санчасти вошла Наташка Чижикова. Это повергло меня в шок, ― чуть не влетел!

Она, как я уже знал, числится в лагере методистом по воспитательной работе, но не ожидал увидеть её здесь. Захотелось раствориться сахаром в горячем чае. Наверное, со своей сестрой, Варькой, поделится…

– Вот список третьего отряда, ― сказала она Вере Павловне и оглянулась на меня:

– И ты здесь? А почему не с первым отрядом?

– В этот записали, ― буркнул я, надевая рубашку.

– А ты подрос, ― похвалила она. ― Рост какой у тебя?

– Сто шестьдесят два.

– И у меня сто шестьдесят два, ― улыбнулась она. ― Мы с тобой одного роста.

– Ну и что, ― к чему-то буркнул я, ― перегоню к концу смены!

Наташка улыбнулась и упрекнула:

– Хвастунишка ты, Лёшка. Я ведь тоже подрасти могу, ― и попросила: ― Не говори в городе, что меня лагере видел, ладно?

– С чего бы я говорил?

– Наташа, ― обратилась к ней Вера Павловна, ― Люси помоги, а то ей и рост измерять и взвешивать.

Я подмигнул Рудому, стоявшему с пунцовым лицом перед медсестрой и вышел…

***

На улице, когда я подошёл, Кузнецов бубнил что-то мне на ухо, возмущался:

– К чему этот медосмотр хренов! Вот объясни, к чему его проводить, если мы перед лагерем проходили? Рост какой у тебя?