Светка покраснела и отвернулась:

– Не вылью. Если согласишься.

Кино и немцы! Вот дура! Мне нужно тренироваться в рисунке. Если бы не Вера, я бы точно уболтал её позировать мне в трусиках, но опасаюсь реакции на это Пироговой. Девчонки не могут хранит тайну.

– Ладно, будут лезть, скажи, что мы дружим. Если не поймут, я поясню непонятливым.

Светка благодарно кивнула, потом, теребя кончики пионерского галстука, искоса взглянула на меня и попросила смущённо:

– Поговори с рыжим мальчишкой с нашего отряда. Круглов его фамилия. Чтоб руки не распускал. На него и другие девочки жалуются.

– Рудый, что ли? ― удивился я. ― Хорошо, я поясню ему. Больше не посмеет.

Мы замолчали. И когда Круглов успел отличиться? ― подумал я, ведь только приехали.

Ну, вот, теперь защищай её, мне это надо? Но отказать в защите было неправильно.

***

Пора было возвращаться. Я приотстал от Осиповой, когда мы шли к отряду. В голове был полный сумбур. Конечно, не буду я её трогать, хотя, после её слов, имею право на это. Столкнувшись нос к носу с «Ольгой Сергеевной», трудом удержался, чтобы не вскинуть руку в пионерском салюте. Вот что значат три красные нашивки на её рукаве!

Она насмешливо взглянула на меня и ехидно поинтересовалась:

– Что ж ты, «Лёша-Алёша-Алексей», познакомиться мне предлагал, а сам с другими девочками гуляешь?

Я смутился от её насмешки и отвёл глаза:

– Я разве предлагал, я просто спросил…

– Вот как? А я думала и вправду…

Не люблю, когда надо мной подшучивают! Хотелось скорее уйти. Дёрнуло меня на рынке к Таньке Модель подойти! Я спросил:

– Я пойду?

В глазах у неё исчезли смешинки, согласно кивнула головой:

– Иди.

***

У здания отряда отделился от пацанов и вразвалку подошёл ко мне Мишка Матвеев.

– Печенька, дело есть. Глухарёв просил передать, чтобы ты от Осиповой подальше держался. Если хочешь, кадри с любой другой на твой выбор. Он не против.

– Твой Глухарь мне не указ! ― возмутился я. ― Не ему решать. Передай ему! А теперь вали, только не в штаны, чтоб другим твоё дерьмо не нюхать!

Я был зол и готов на всё!

– Ты чё, фраер, по беспределу чешешь! Страх потерял? ― возмутился Матвейка и оглянулся, ища поддержки у Глухаря и Катряги.

– Я тоже могу по фене ботать, ― одёрнул я его и посоветовал: ― Вали, шестёрка штопанная, пока при памяти! И попутного ветра тебе в горбатую спину.

Ко мне подошёл Кузнецов и, кивнув вслед Матвейке, поинтересовался:

– Что это он, мал клоп, да вонюч? Портрет просит отретушировать? Ты осторожнее с Глухарёвым, он жуковатый, у своей шоблы в авторитете.

– Не твоя забота…

– Я предупредил, ― уведомил Кузя.

– Пофиг! Сами пусть боятся, ― бросил я и пошёл в отряд.

Стычку с Матвейкой, кроме Кузнецова, не заметил никто.

Первый тихий час. На самом деле он по расписанию дня называется послеобеденным отдыхом и длится полтора часа, с часу тридцати до трёх часов. Запах свежего постельного белья. Жарко. Окна приоткрыты, и ветерок слегка колышет занавески.

Интересное «кино» получается, думал я. Как не крути, а с Глухарём теперь миром не разойтись. Посмотрим, что будет дальше…

***

Я не стал откладывать разговор с Юркой Кругловым, перед постарением на полдник отозвал его в сторону, взял за узел пионерского галстука, притянул к себе и предупредил:

– Рудый, запоминай, девчонки, с которыми я за одним столиком сижу, и Осипова ― ты видел нас вместе после обеда, они под моей защитой. Узнаю, что ты к ним со своими граблями лезешь, ― не обижайся потом!

Круглов удивлённо посмотрел на меня, потом сказал с обидой:

– Ты что наезжаешь без причины? Осипова, что ли, нажаловалась? Не было ничего! ― Потом, понимая, что я не поверил ему, сознался: ― В дверях она стояла, я её по попке ладошкой хлопнул, чтоб проход не загораживала. А она сразу жаловаться! Хорошо, не буду больше. А на счёт других как? Я про тех, кого ты не назвал.