– А если бы это был наш с тобой последний час. Если бы наши пути расходились, и кто-то из нас уезжал бы ровно в 5 часов утра. Уезжал бы без возможности вернуться, мы бы прощались, тянули бы время, не хотелось бы следить за минутами, ведь мы оба понимали бы, что это конец. И вдруг мы теряем целый час. Мы еще могли бы насладиться целым часом, проведенным вместе, но тут время перевели и все! Вот он твой самолет – уже улетает.

– Ты сейчас это к чему?

– К тому, насколько это важно. Насколько важно следить за временем. За своим временем. А у тебя его отбирают. Крадут целый час. За час можно осуществить дело всей жизни. Можно написать картину. Можно зачать ребенка. Можно сжечь дотла дом. Можно убить человека. Но этого часа у тебя нет. И ему никогда не быть. Это как само собой разумеющееся преднамеренное убийство. У миллионов людей крадут целый час. А люди этого не понимают. Если бы каждый такой человек за один час сделал бы какую-либо мелочь в нужном русле, можно было бы изменить весь мир. Или устроить переворот в стране. Войну, например. А можно было наоборот, разрешить все споры и устроить мир во всем мире.

– Ты с ума сошел, что ли?

– Тереза, это ведь не шутки вовсе. У нас постоянно воруют время. Мы спешим, но стоим в пробках и очередях. Мы ждем. Ждем нового года, нового месяца, важного события, и в тот период мы инертны. Мы просто ждем. В нашей голове какой-либо цели, но переверни это по-другому. Мы ждем бесцельно. Мы не проживаем свою жизнь. Мы ее прожидаем. Мы рождаемся и ждем, пока вырастем, пока нам подарят вот ту игрушку, пока родители уедут за город. Мы ждем, пока начнем работать, пока вырастут дети, и мы не останавливаемся. Мы не смотрим на спящих детей в спокойствии и без спешки, мы не ценим отношения, поступки, мы не успеваем ощутить всю мощь радости или грусти, потому что нам некогда. Мы спешим.

– Чарльз, можно я еще посплю? – Тереза, отвернулась от него на другой бок, волосы упали на лицо. Она дернула на себя одеяло и закрыла глаза, тяжело вздохнув.

Чарльз гладил ее по волосам, ему было так жаль ее. Она не осознавала этой страшной истины. Она жила звонко и весело, но пусто.

– Девочка моя, у нас у всех так мало времени, мы так быстро наполняем свою жизнь красками, но если их подковырнуть, там в самом нутре ведь белый лист. На нем пусто. На нем не остается даже каких-то зарубок или шрамов. Мы уходим, и на этом листе приходит рисовать уже кто-то другой. Каждый рисует своим цветом, и мы все создаем чудесный шедевр, но под слоем краски бумага пуста. Понимаешь, Тереза? Мы можем создать гениальную вещь, и наше имя запомнят на многие века. Но те, кто запомнит тоже уйдут. Бумага все равно пуста. А что такое 500 лет, например, для приближающейся к нам галактики? Это как земная минута по ее масштабам.

Тереза засыпала, ее всегда баюкал его голос. Она могла слушать его часами и думать о своем. Обижаться на него, за то, что он забыл об их годовщине, дуться за предыдущую поездку в супермаркет, она не принимала его слова слишком близко и могла не вслушиваться, ведь Чарльз не требовал ответов или даже кивков.

– Тереза, это чудовищно и трепетно, что мы совсем не в своем времени живем. Что для нас оно относительно именно так. Я выезжаю на работу в 8 утра, к примеру, а в этом момент во Вселенной взрывается сверхновая. Огромная всепоглощающая, она разрушает все на своем пути. Она умирает и в агонии, забирает с собой все, что находиться рядом с ней. Во Вселенной полный хаос, взрыв, бум! Вот прямо сейчас, когда я выхожу на работу. И меняется все. Планеты слетают с орбит, другие звезды меняют свое место расположения или попадают под горячую руку. А я не знаю об этом. И никогда не узнаю, скорее всего. Потому что сверхновая находится в тысяче световых лет от меня. И возможно через тысячу лет кто-то увидит эту вспышку в телескоп, и будет ошеломлен последствиями. А я спокойно поеду на работу сейчас, но уже без сверхновой, которая убьет моих потомков через 1000 лет. И любые мои старания, страдания, радости все равно исчезнут. Их не станет, они растворяться во времени. Ведь все наши цели априори бесцельны и бесперспективны с рождения. О нас все равно забудут, как бы мы не старались оставить свой отпечаток в книгах или умах. И время просто сотрет нас. Нас всех, вне зависимости от нашей выдающести или гениальности.