Я согласился. Нам тоже налили, и мы чокнулись.

– За «Марию Целесту»[9] и всех идиотов, готовых на ней плавать!

Ларри сделал изрядный глоток и тут же пустил фонтан, которому бы позавидовал умирающий кит. Прижавшись к стойке, Ларри сжал руками горло, на глаза навернулись слезы.

– А-а-а-а-а! – прорычал он. – Этот придурок плеснул туда кипяток!

Выросшие среди греков, мы успели привыкнуть к их странному поведению, но налить горячую воду в национальный напиток – это, пожалуй, уж слишком эксцентрично.

– Зачем вы налили в узо горячую воду? – воинственно спросил Лесли.

– Так ведь у нас нет холодной, – ответил бармен, удивляясь тому, что гость сам не пришел к такому простому выводу. – Потому и льда нет. Это первое плавание, и в баре есть только горячая вода.

– Невероятно, – удрученно произнес Ларри. – Просто невероятно. Первое плавание… в носу зияет дыра, в оркестре играют семидесятилетние старцы, а в баре только горячая вода.

Тут в бар вошла наша мать в некотором замешательстве.

– Ларри, мне надо с тобой поговорить, – выдохнула она.

Он на нее внимательно посмотрел:

– Ты обнаружила в койке айсберг?

– У нас появился таракан. Марго бросила в него флакон одеколона, флакон разбился, и сейчас в каюте запах, как в парикмахерской. А таракану хоть бы что.

– Я рад, что у вас так весело, – сказал он. – Можешь отметить начало потрясающего путешествия жгучим узо.

– Я не пить пришла.

– Но наверняка не для того, чтобы мне рассказывать про наодеколоненного таракана? Твои истории своей эксцентричностью могут поспорить с греческими.

– Я пришла из-за Марго, – зашипела мать. – Она зашла сам знаешь куда, и дверь заклинило.

– «Сам знаешь куда» – это куда?

– В туалет. Ты меня прекрасно понял.

– И чего ты от меня ждешь? Я не слесарь.

– Она что, не может сама выбраться? – спросил Лесли.

– Не может. Дырочка наверху слишком маленькая, и внизу тоже.

– Хотя бы есть дырочки, – сказал Ларри. – В греческом туалете обычно не хватает воздуха, к тому же мы сможем через дырочки ее кормить во время путешествия.

– Не говори глупости, Ларри. Ты должен что-нибудь сделать.

– Попробуй бросить в щелку еще одну монетку, – посоветовал Лесли. – Иногда помогает.

– Уже пробовала, – сказала мать. – Я бросила лиру, но толку никакого.

– Греческий туалет принимает только драхмы, – объяснил ей Ларри. – Почему бы тебе не опустить банкноту в один фунт? Разница курсов будет в твою пользу.

– Будь так добр вызвать стюарда, который ее выпустит. Она там сидит уже бог знает сколько. Не торчать же ей там всю ночь. А если ударит локоть и потеряет сознание? С ней это часто случается.

Мать любила рисовать мрачные сценарии.

– Насколько мне известно, человек теряет сознание, как только входит в греческий туалет, – со знанием дела заявил Ларри. – Не надо даже ударять локоть.

– Ради бога, сделай уже что-нибудь! – вскричала мать. – Хватит пить и болтать языком.

Она привела нас в злополучный туалет. Лесли без лишних слов стал трясти дверь кабинки.

– Я здесь застрять! Я Англия! – возопила Марго. – Найдите стюарда.

– Да мы все знаем. Дурочка, это я! – прорычал Лесли.

– Уходи, это женский туалет, – приказала ему Марго.

– Ты хочешь отсюда выйти или нет? Тогда помолчи! – решительно окоротил он сестру.

Он повозился с дверью, тихо чертыхаясь, но все без толку.

– Дорогой, ты можешь не ругаться? Ты находишься в женском туалете, – напомнила ему мать.

– Там внутри должна быть маленькая ручка, которую надо потянуть на себя, – сказал он. – Вроде стержня.

– Я, что ли, не тянула?! – возмутилась Марго. – Чем, по-твоему, я занимаюсь уже битый час?

– Еще раз потяни, а я толкну.