Вскоре после встречи в Ананьи с Бонифацием VIII магистр доминиканцев Никколо Боккасини де Тревизо был возведен в ранг кардинала-епископа, а в 1303 году он наследовал Бонифацию VIII, взяв имя Бенедикт XI. История не сохранила свидетельств о том, помогал ли магистру его отряд новоявленных «Пигмалионов» в восхождении на Папский Престол, но на конклаве кардиналы единодушно избрали Боккасини, сына пастуха из Тревизо, Римским Папой.

Понтификат Бенедикта XI был коротким, всего восемь месяцев. Ходили слухи, что внезапная смерть Боккасини была вызвана отравлением и что приказ устранить его был дан самим Филиппом Красивым. Поговаривали, что король Франции Филипп IV не смог простить ему историю с подменой эликсира бессмертия, хотя личной вины Боккасини в том явно не было.

Бархатный голос Жюли убаюкивал, но Жан, изображая внимательного слушателя, мыслями был далеко. Он перенесся в Швейцарию, в небольшой старинный город на реке Рейн – Базель.

По странному стечению обстоятельств и булла "Detestande feritatis", и секретное приложение к булле, касающееся бальзамирования сердец с использованием эликсира бессмертия, о котором упомянула Жюли, у Жана было. Были у него и другие документы, которые он не спешил ей показывать. Не было только самого эликсира бессмертия.

Архив, а точнее его часть, попала к Жану от друга его отца – Якова Розенштейна, нотариуса из Базеля, чья семья на протяжении поколений принадлежала к еврейской общине в Праге. Когда в тысяча девятьсот тридцать девятом году нацистская Германия оккупировала Чехословакию, Яков был еще ребенком. Семья спаслась, успев выехать в Швейцарию до начала массовых депортаций евреев.

Жан был с Яковом в хороших отношениях, и не только в деловых. Незадолго до своей смерти Розенштейн пригласил Жана в Базель. Он был сильно болен, едва говорил и, прежде чем передать архив, поведал Жану историю архива.

Со слов Якова, в нотариальной конторе его отца в Праге хранился большой сундук со старинными церковными документами. Он ждал наследника, с которым давно была потеряна связь. Перед бегством в Швейцарию отец забрал часть архива, которую считал особенно ценной, а сундук с оставшимися документами передал на хранение своему другу – служителю костела Святого Сальватора, иезуитского храма.

Дальнейшая судьба этих документов неизвестна, но, по слухам, они исчезли после освобождения Праги советскими войсками.

Отец Якова, состарившись, передал ему вывезенную часть архива. Среди бумаг была грамота на предъявителя, подписанная римским папой, Павлом IV.

– Я никогда не проверял подлинность этих документов, – говорил Яков, тяжело дыша, обращаясь к Жану. – Все, что знал от отца, я записал для тебя. Возможно, это вымысел, но, может быть, здесь есть доля правды. Потом сам посмотришь. Мне некому передать эти бумаги, кроме тебя, Жан. Я давно знаю твою семью – ваши предки были вынуждены обратиться в христианство в Испании во времена гонений на евреев. В грамоту с подписью папы Павла IV я вписал твое имя. Я уверен, что сам бы ты этого не сделал. При чем здесь орден Театинов, в котором ты теперь сможешь предстать как представитель Святого Престола, я не знаю.

Передав документы Жану, Розенштейн устало откинулся на подушку и следил, как тот убирал бумаги в саквояж. Затем он попросил Жана достать с полки конверт, в котором лежала колода карт в коробке с надписью «Пигмалион». Жан открыл коробку. Карты напоминали карты Таро. Много символичных знаков, образов, непонятных надписей.

– Я не силен в оккультизме, – задумчиво сказал Розенштейн. – Но, изучая архив, я понял, что эти карты скрывают местоположение эликсира бессмертия. Среди бумаг есть рукопись черного цвета. Думаю, в ней ты найдешь подсказки. В конверте еще два совершенно одинаковых перстня-печатки: один – из золота, другой – из серебра, с латинскими буквами «BK» и цифрой XV, возьми себе. Не знаю их предназначение, но я дважды видел серебряный перстень на руке отца, когда он встречался с какими-то людьми.