Не спуская с монаха пронзительного взгляда, папа подошел к столу, перевернул страницу кодекса и внимательно прочитал запись в центре листа:

Vinum Regum – Вино Королей.

– Что здесь у тебя? – спросил понтифик, не спеша перелистывая страницы.

– Все, что связано с эликсиром бессмертия, Ваше Святейшество. Описание истории происхождения эликсира, его состав, способы хранения, описание результатов ежегодного производства, – голос монаха был спокойный и уверенный. – Вы не против, если мы станем называть эликсир бессмертия – Vinum Regum?

– Vinum Regum? Мм… Если учесть, что "кесарю кесарево…", то неплохо. Пусть будет так. А тебе известна история возникновения эликсира? – иронично спросил понтифик.

– Лишь то, что рассказывали дед и отец. И, конечно, некоторые древние записи, авторство которых доподлинно мне не известно, – ответил Роберто, пытаясь понять цель визита понтифика в столь поздний час.

– Сегодня у меня был магистр Доминиканского ордена, Никколо Боккасини де Тревизо, – произнес понтифик, словно отвечая на немой вопрос монаха. – Его не ко времени обеспокоил вопрос раздельного захоронения человеческих останков в католическом мире. Но что-то подсказывает, что настоящая причина его визита – тайна эликсира бессмертия. Я не стал отрицать, что бальзам и эликсир хранятся в Ватикане. Более того, я пообещал отправить ему на хранение некоторое количество эликсира, а также ингредиенты и инструкцию по изготовлению бальзама. Что скажешь?

Роберто чуть качнул головой, снисходительно усмехнувшись.

– Что тут сказать, Ваше Святейшество? Если магистр лукавит, то… сделаем и отправим, не впервой. – Он достал из настенного шкафа и перебрал в руках несколько глиняных табличек, на которых с помощью стилусов, острых деревянных палочек, были написаны какие-то древние рецепты. Отложив одну из них, юноша задумался, и, будто бы беседуя сам с собой, произнес: – И повелел Иосиф врачам своим бальзамировать отца его, и набальзамировали Израиля. И длилось это сорок дней, ибо столько требуется для бальзамирования, и плакали по нему египтяне семьдесят дней[17]…

– Погребение Иакова (Израиля). Бытие, Ветхий Завет, – машинально добавил понтифик, погруженный в свои мысли.

– Отлично, – Роберто явно наслаждался каждым мгновением. – Магистру отправим древний египетский рецепт и эликсир в серебряном сосуде с добавлением ароматов – поярче, покрепче. А в подарок – благовоний, как велел Господь Моисею: – Возьми себе благовоний: стакти, онихи, халвана… и чистого ливана – всего поровну; и сделай из них курительный состав…[18]. Думаю, брат Никколо будет в восторге.

Понтифик тяжело вздохнул, и его лицо помрачнело.

– Закончишь жизнь на костре, Роберто. Уверен. И никакие мои заступничества тут не помогут, – голос его стал глухим, словно он уже видел трагический конец монаха. – Он замолчал на мгновение, словно обдумывая нечто важное, затем его голос прозвучал мягче и проникновеннее: – Отныне, Роберто, твое имя будет – Пигмалион.

– О, как неожиданно! Если Ваше Святейшество имеет в виду того безумного кипрского скульптора, который, по легенде, влюбился в созданную им статую… – Роберто нахмурил брови, словно размышляя, а затем легким, но намеренно вкрадчивым тоном добавил: – То должен признаться: я не настолько фанатично влюблен в человеческие сердца в стремлении их оживить и уж точно не настолько трудолюбив. Однако ваше решение принимаю с благодарностью. Как всегда.

– Не ерничай, Роберто, – заметил понтифик, едва сдерживая улыбку. – Это ради твоей безопасности.

– И еще… Может случиться так, что однажды к тебе явится человек с таким же именем – Пигмалион. У него будет подписанная мною грамота с особыми полномочиями, в том числе с правом получать от тебя бальзам с эликсиром бессмертия. Передашь ему часть настоящего бальзама с эликсиром, но не секрет его изготовления.