Он наклонился вперёд, сменив тон на жёсткий:

– А теперь займись билетами. И успокойся. Иначе я вообще перестану делиться информацией.

Жюли сверлила его взглядом, губы сжались в тонкую линию. Потом – глубокий вдох, и вдруг: выдох облегчения.

– Ладно. Согласна. Занесло меня. Натура, видимо, художественная. Или нервы ни к чёрту.

Она махнула рукой, откинулась на спинку кресла и рассмеялась – устало, с иронией.

– В любом случае, поздравляю. Наличие перстня меняет дело. Интересно, у твоего московского друга случайно не завалялся перстень и для меня? Хотя бы серебряный?

Она внимательно посмотрела на него, в голосе – всё ещё раздражение, но уже приглушенное.

– Хотя стоп… зачем я спрашиваю? Ответ я, кажется, знаю заранее: «Ты – женщина, и в Пигмалион тебя не примут, не по традициям, извините, мадам. Сексизм в чистом виде».

Жан лениво усмехнулся. Отвечать не стал.

Мыслями он был уже в Риме.

Он говорил от моего имени.

Но играл только свою партию.

Из дневника Анны Векерле

В назначенное время Анна не пришла. Её телефон молчал.

Пьер раздражённо бросил трубку и уже собрался в фитнес-клуб: марафонский заплыв был его проверенным способом справляться с разочарованием, – когда раздался звонок.

Незнакомый номер.

– Пьер Морель. Слушаю.

Голос был сухой, ровный, уверенный – как прямой удар по центру в Бодзюцу.

– Эрих Мильке. Приятель Анны Векерле. Она просила меня встретиться с вами по её делу.

Пьер нахмурился. Он уже обдумывал, как бы вежливо отменить встречу, но в этом голосе была такая стальная невозмутимость, что Пьеру вдруг стало интересно.

– Мы должны были встретиться час назад. Что с ней?

– Ей пришлось срочно вылететь в Лондон, – без лишних пояснений произнёс Эрих. – Кажется, ваш воскресший герой, месье Нилин, снова неожиданно исчез.

Пьер замер.

– Любопытно, – тихо сказал он. – Хорошо. Адрес знаете?

– Анна сообщила. Буду через час.

– Жду.

Эрих оказался точным, как метроном. Ровно через шестьдесят минут он вошёл в переговорную, коротко кивнул и молча сел. Никакой суеты. Плавное движение – телефон, громкая связь, быстрый набор номера.

– Анна, я у Пьера Мореля. Можешь говорить?

Он даже не посмотрел на Пьера.

– Месье Морель, прошу прощения, что не предупредила, – голос Анны звучал торопливо, – всё произошло внезапно. С Эрихом можете обсуждать любые вопросы. Если что – я на связи.

– Постарайтесь не наломать дров, – отрезал Пьер, – я уже начал писать книгу.

– Договорились.

Связь оборвалась.

Пьер обошёл стол, уселся напротив. Эрих – собранный до идеала: взгляд – прямой, осанка – выверенная, движения – экономные. Всё в нём было опасно без угрозы. Как оружие на подставке: не стреляющее, но заряженное.

– Могу предложить чай, кофе… коньяк? – с ленивой иронией спросил Пьер.

– Воды будет достаточно, – никакой улыбки. Только глоток из бутылки.

Он задумался, его лицо стало сосредоточенным, взгляд устремился куда-то вдаль. Казалось, он выстраивал в уме сложный монолог, стараясь не упустить главного и не сорваться в эмоции.

Пьер решил бросить ему соломинку, чтобы не дать утонуть в собственных мыслях.

– Мы с Анной остановились на истории гибели её матери и… котёнка, – подсказал он с чуть заметным нажимом.

– Ну да, как же без котёнка, – усмехнулся Эрих. – Без него история Анны – банальность. Так что начнём с него. Если в чем-то повторюсь – не обессудьте.

Пьер кивнул. Игру начинал не он – но играть придётся. Это он понял сразу.

– После истории с котёнком Анну отправили в Омск. Но Нилин не исчез. Он обустраивал её жизнь, как стратег – шахматную доску. Репетиторы, фитнес, музыка, живопись – всё в строгом режиме. Сам – не появлялся. Ни писем, ни звонков. В двенадцать – пансион в Швейцарии. Потом – бизнес-школа в Лондоне.