В садах там никто не бродит,

Брось широкую шляпу долой,

Дорожную пыль не мети полой,

Откройся дождю и зною!

Слушай, как гром далеко гремит

И ночью как ветер воет…

Конис негромко отстукивал ногой синкопу, из-за этого ритм музыки делался особенно выразительным, а Антика вела основную мелодию на певучей свирели. На вторых долях она ловко меняла гармонию, и интонация песни из утверждающей вдруг становилась какой-то вопросительной, грустной. А затем мелодия поднималась высоко вверх, растворяясь и застывая воспоминаньем…

– Ах, как мне нравится здесь чистая квинта! – сказала Антика. – Совершенный консонанс!

– Это вы сочинили? – спросил их Анн.

– Нет, что ты! Мы бродячие музыканты, но не сочинители. Мы ловим мелодии, запоминаем слова, но очень-очень редко сочиняем что-нибудь сами. Ну, может, пару песенок и сложили. Таких, чтобы петь и пить. Хмельному люду они нравятся.

– А эту мы из южных краёв принесли, – сказал Конис, – там в одной таверне сидел странный и грустный человек. Вот как сейчас перед глазами: в тёмной одежде, с внушительной шпагой на поясе, дворянин. Сидел, молча пил, пока мы выступали, а потом вдруг поднялся, к нам подошёл и сказал, что играть, на какой мотив. Мы играли, а он пел. Для самого себя пел.

– Мы так удивились, что даже не спросили его имени! – добавила Антика. – Впрочем, он бы и не ответил, я думаю.

– Да, вид у него был не располагающий к общению.

– А вот слова запомнились мгновенно.

– Я тоже их знаю, – сказал Анн.

– Так в чём же дело? – спросила Антика. – Пой тогда!

И они снова заиграли чудесную мелодию.

Анн запел. Выходило не очень умело, как ему казалось. То он опаздывал, и мелодия убегала вперёд, то, наоборот, проглатывал некоторые слова, так что нужные звуки не поспевали за ним. Хорошо, что песня была длинной. Постепенно он и музыка нашли друг друга и дальше летели вместе. Анн видел, как улыбается ему Антика и как одобрительно кивает Конис.

…И Мастер Зла среди этих гор,

В кузне своей с незапамятных пор

Ветры ковал лихие

И посылал их твёрдой рукой

На города чужие.

Только однажды случилось так,

Что появился в горах чудак,

Он ничего не боялся,

Мастера сам он зачем-то искал

И ветрам его смеялся…

Он допел балладу до конца, и музыканты бросились обнимать его. Анн смущённо отбивался, но они не унимались.

– Эх, зря ты не хочешь выступать с нами, – сказала Антика, – получалось бы хорошо!

В ночь перед испытаниями Анн почти не спал. Вечером он снова сидел вместе с музыкантами в большой трапезной зале. Готовили здесь вкусно, да и пиво было хорошим, поэтому постояльцы не торопились спать. Когда все угомонились, до рассвета было уже совсем ничего. В голове у Анна смешались друг с другом мелодии, картографические знаки, обрывки правил и законов, так что он и понять не мог, сон ли у него перед глазами или явь.

Полежав немного, он прислушался к звукам за окном. Первые птицы осторожно подавали голоса, где-то звенел рукомойник…

Он посмотрел на друзей. Конис жизнеутверждающе храпел на своей кровати, в лад ему сопела Антика. Анн поднялся с соломенного тюфяка и бесшумно стал одеваться.

До здания Гильдии он добежал быстро. К его удивлению, оказалось, что в ученики поступают не одни только мальчики. Перед тяжёлыми створками переминались с ноги на ногу и взрослые парни. Был даже бородатый дядька с большими крестьянскими руками.

Наконец, испытуемых пригласили внутрь.

С замиранием сердца Анн вошёл под своды Гильдии. В довольно мрачном зале их ждали мастера-экзаменаторы. Всех разделили на три группы, по числу мастеров, и повели в разные комнаты этого большого дома. Анн оказался в одной группе с тем самым мальчиком, которого видел два дня назад, когда разговаривал с привратником.