– Да, Татьяна Андреевна, – пролепетала одна из девчушек, а вторая кивнула на всякий случай.

Педагогиня обозначила улыбку.

– Особо обратите внимание на маленькое адажио, выполняемое в середине зала. Вырабатывайте устойчивость без опоры, чтобы Смолина, как вчера, не завалиться набок.

Девчушки синхронно кивнули. Они, похоже, готовы были пообещать все что угодно. Не представляя, сколько продлится эта экзекуция, Валентин тихонько постучал в дверь и заглянул.

Педагогиня в недоумении на него обернулась. Затем произнесла:

– Ладно, дорогуши. До завтра.

С видимым облегчением девчушки прошмыгнули мимо Валентина. И тот поспешил представиться:

– Я насчет Ольги Ляшенко. Здравствуйте, Татьяна Андреевна.

Несколько мгновений дама откровенно его изучала. И решила, очевидно, не слишком церемониться.

– Какой еще Ляшенко, какой Ольги?

– Ну… э-э… той девочки, которая вас допекает.

– Ах, да. – На лице Татьяны Андреевны отразился интерес. – Вы ее папаша?

– Старший брат.

– Догадываюсь, что не младший. Почему родители не явились?

Валентин, помня наставления Кати, подавил в себе раздражение. Более того, улыбнулся, в тридцать два зуба, а зубами своими он по праву мог гордиться.

– Родители заняты, Татьяна Андреевна. С работы не смогли вырваться.

– Кто они по профессии?

– Врачи. Так что сами понимаете…

– Понимаю. Сойдет и старший брат. – Педагогиня указала на стулья у стены. – Присядем. Только аккуратней, старайтесь не топать.

Валентин прошел на цыпочках и, садясь, не удержался:

– Вот так годится?

Педагогиня изящно опустилась на соседний стул.

– Тут специальное покрытие, его беречь надо, – снизошла она до объяснений. – А что качается вашей сестры… Яркая, потрясающая девчонка. Вы, наверное, привыкли и даже не замечаете, насколько потрясающая.

На сей раз Валентин улыбнулся от души.

– Почему же не замечаю…

– Уберите ее от меня подальше. Нет у меня ни сил, ни времени с ней возиться. Балет – не игрушки, он требует полной самоотдачи.

– Но, Татьяна Андреевна, она просто бредит балетом…

– Мало ли кто чем бредит. Поздновато спохватилась.

– Неужели двенадцать лет – слишком поздно?

Дама поднялась со стула, и спина ее при этом была идеально прямой.

– Разговор окончен, молодой человек. Сестра ваша, я уверена, добьется успеха на другом поприще. Может, к примеру, выучиться на врача или стать фотомоделью. Но с балетом пусть не пудрит себе мозги. Всего вам доброго.

На этом Валентин вынужден был распроститься.

Вручая ему куртку, Катя сочувственно спросила:

– Надежду хоть оставила?

– Ни малейшей. – Они вышли на улицу, и Валентин пересказал беседу с педагогиней. – Не представляю, как Ольку этим огорошить.

Катя вздохнула.

– Татьяна умеет быть стервой. Но она не двулична, Валь. Сказала так – значит, без головоморочки. Спорить с ней – дохлый номер.

Они шли к метро, шурша опавшими листьями. Валентин задумчиво проговорил:

– Без головоморочки оно, может и лучше. Погуляем?

Катя покачала головой.

– Заниматься надо. Проводи меня и скачи утешать Ольку. Она там, небось, как струна натянутая.

Валентин нехотя с этим согласился.

В метро Катя вернула разговор к прежней теме.

– Какого черта Макаров у нас ошивается? В вашей лаборатории отсиживать, что ли, не обязательно?

Валентин пожал плечами.

– Завлаб у нас либерал, и график довольно свободный… А что значит «промелькнул как метеор»?

– То и значит, – раздраженно ответила Катя. – Заглядывал в наш зал и что-то рисовал в альбоме. Татьяна Андреевна это видела, но, что интересно, внимания ноль. Потом, в перерыве, он что-то втолковывал Мише Ласкину, причем без линейки на носу. А мне помахал только – ни здрасьте, ни до свидания… Ты говорил ему, как я возмущена?