Биолог набрался сил осмотреться. Людей вокруг не оказалось; только роботы, множество алюминиевых коробок и железных скелетов, бродящих или левитирующих между уничтоженных «хрущевок». Что-то эти неживые твари явно искали. Или кого-то. Стыла кровь в жилах от одной лишь мысли, что там кого-то ищут – и ещё холоднее в душе становилось от того, что самих их с Петькой только что нашли.

Кто-то пнул его в спину. Это был тот самый «прямоходящий». Кивнув, учитель последовал за дроном: он немного отстал, стараясь сориентироваться на местности.

Его руку держал маленький Петя, и Юра случайно, из привычки, посмотрел в лицо мальчику. Глаза у пятиклассника округлились от ужаса, весь он трясся, как осиновый лист. Преподаватель хотел утешить своего ученика, но боялся заговорить по-русски: сила предрассудков на основании просмотренной и прочитанной фантастики оказалась сильнее, чем он мог предположить, поэтому ни на английском, ни на любом другом языке предпочел не говорить.

Внезапно дорогу им перебежало двое человечков в белоснежных комбинезонах. Они так сильно не вязались в общую ситуацию, что Юра решил их даже людьми не считать. Не могут это быть люди, и всё тут.

«Интересно, какую дозу сейчас получаем с Петром, – снова подумал биолог. – Дивно, как мы ещё на ногах держимся. Что-то тут не то…»

Петя дёрнул учителя за рукав и показал куда-то пальцем.

Там, в руинах, освященные холодным светом, стояли люди, лишенные жилищ и вообще любого материального блага. Кажется, они что-то кричали, и кто-то из них махал руками. Вдруг биолог понял, что будет дальше, и, увидев, что пятиклассник смотрит туда же, закрыл ему уши. Раздался выстрел, потом – ещё один, и слышались эхом мольбы этих погибших людей сквозь черную пылевую завесу. Звучали выстрелы так громко, словно пули летели не в двадцати метрах от них, а тут, прямо у виска…

Сердце у Юры забилось чаще. Куда их ведут? Это не люди, это роботы, их нельзя сравнивать с нацистами Великой Отечественной: они мыслят рационально, каков их может быть мотив помучить человека прежде, чем убить?..

А спросить у машин, что тут произошло, было бы равносильно мгновенной смерти. Лучше идти за ними вот так, молча, пока на тебя устремляются тысячи других тепловизоров военных роботов, и пока ты ещё, слава Богу, можешь выносить этот неощутимый взгляд. Юра не хотел испытывать судьбу: как свою, так и мальчика. Ещё хотелось на земле пожить, какая-то странная надежда сдерживала отчаяние и не пускала делать смертоносные глупости. И хотелось ещё, чтобы у Петьки всё хорошо сложилось. Чтобы эта война ушла, словно страшный сон, и про этот страшный сон Петька, когда уже будет Петром Владимировичем, чтобы вот он сам, и его жена, рассказывали своим внукам про наше время, такое тяжелое, что еще попробуй расскажи…

Над городом горели звёзды. Только их никто сейчас не видел: пожары, немыслимо большие пожары, что погасли лишь недавно, пока шел дождь, они заставляли извергать клубни дыма из уничтоженных домов даже сейчас.

Группа шла вдоль обвалов и страшных, опустелых каркасов советских построек. Юра, живя в Очакове с младенчества и знавший здесь каждый квадратный метр, сейчас не узнавал ни улиц, ни домов. Да, безусловно, этот город разрушался. Разрушало его время, бросали на попечение природе люди. Человечеству свойственно строить себе антиутопию – для этого ничего не надо делать. Можно повиноваться, или сопротивляться, но и то – только когда скажут. Это естественно и нормально. Странно, когда индивид стремится достигнуть чего-то большего, и даже пугающе, когда хочет приставить к работе во благо будущего кого-то ещё. Много проще сидеть в офисной коморке и ждать пенсионного возраста, чего колыхаться? Но биолога это не устраивало. И, не способный что-либо сделать, он лишь с горечью смотрел на родной городишко. На его опустевшие пансионаты, обруженные санатории, поломанные береговые лестницы. Была раньше «Аллея сказок», её соорудили ещё в прошлом веке, и пытались реконструировать. Но в двадцать третьем перестали. Вероятно, от того, что туристы стали чуть наглее, и ежемесячно залатывать оббитый нос у доктора Айболита показалось просто невыгодным. Или кто-то из чиновников купил очередную виллу в Италии за те деньги, которые должны были пойти на перекраску домика трёх поросят…