Заметим еще одну явную несообразность в рассказе Дашковой (возможно, преднамеренную): записку императрицы она якобы получила 15 или 16 мая, но тогда еще не было «дела Хитрово», так как письмо Г.Г. Орлова о заговоре было передано Екатерине II 24 мая (а отослано, скорее всего, 22 мая). Согласно камер-фурьерскому журналу, Екатерина II выехала из Москвы 12 мая, 13 она заезжала в Тайнинское, 18 мая в Троицкую лавру, а 23 мая прибыла в Ростов^>383.

Записка императрицы предназначалась мужу Дашковой, имя которого также упоминалось в «деле Хитрово». По рассказу княгини, она вызвала сильное раздражение князя Дашкова. Екатерина Романовна рассказывает, что Панины пришли к ней и рассказали о записке, принесенной Тепловым. Дашкову якобы больше, чем несправедливость императрицы, рассердило то, что Теплов заставил встать с кровати и выйти на улицу ее больного мужа. «Самому же письму я не удивилась, – писала княгиня, – имея врагами Орловых, можно было ожидать что-нибудь в этом роде. Мне хотелось прочесть послание, но генерал Панин[97] сказал: “Князь сделал, что, по-моему, следовало: отвечал достойно и твердо, а письмо разорвал”» (86).

Трудно поверить, чтобы князь Дашков разорвал записку императрицы, да еще, вероятно, в присутствии ее секретаря. По-видимому, Панины таким образом старались успокоить разгневанную Дашкову. Согласно показаниям иностранных дипломатов, князь Дашков, как участник заговора, был послан в Ригу. Это соответствовало наказанию других участников: удалению из столицы под видом важного поручения. Самой Дашковой было запрещено появляться при дворе^>384. Дидро она призналась, что ее «спасли от ареста только болезни родов» (ГИ. 375)[98]. Однако Екатерина Романовна превратила ссылку мужа в особую императорскую милость. «Екатерина II решила, – пишет она, – послать части под командованием человека, который с усердием к службе соединяет независимость от авторитета Орлова» (87). Дашкова, несомненно, говорила неправду, ибо хорошо знала, что в это время императрица действительно собиралась выйти замуж за Григория Орлова.

Княгиня не успокоилась и в дальнейшем. Граф Бекингемшир, сообщая о своем разговоре с Екатериной II, писал: «Исходя из этого, а также имея точную информацию, что княгиня[99] использует все свое искусство, чтобы отвращать сердца не только м-ра Панина, но и многих других, от ее персоны и правительства, она (императрица. – О. И.) имеет намерение выслать ее из Петербурга[100], возможно, это решение к нынешнему времени приведено в исполнение».

Клятвенное обещание

Указ Павла I Архарову о выселении Дашковой из Москвы

Указ Павла I М.М. Измайлову о немедленном выселении Дашковой из Москвы

Указ Савину (1)

Трудно узнать, что в действительности произошло в начале июля 1762 года в Ропше. Прямых свидетельств крайне мало, а слухов и легенд слишком много. Размышляя над загадкой смерти Петра III, мы подумали о том, что какие-то сведения можно получить, изучив судьбы участников ропшинской драмы: что произошло с ними после этих событий, как сложилась их судьба при Екатерине II и особенно при Павле I, называвшем себя сыном Петра III? Не все они дожили до 1796 года: в 1779 году умер Г.Н. Теплов, в 1783 – Н.И. Панин, в 1791 – Г.А. Потемкин. Но еще живы были А.Г. Орлов, Ф.С. Барятинский, П.Б. Пассек, М.Е. Чертков, К.Г. Разумовский, врачи И. Людерс, К. Крузе и др. Как отнесся к ним Павел I? Чем «наградил» он людей, которых молва обвиняла в смерти Петра Федоровича? В этом отношении наибольший интерес представляет судьба графа А.Г. Орлова-Чесменского.