В «Повести о Петре и Февронии» тоже есть змей, но не спешите причислять его к сказочным существам. А вдруг он такой же «неправдоподобный», как и вышеупомянутый бронепоезд?

Я чувствую себя немного археологом, отправившимся на раскопки… духовности. Где же ее искать, как не в одном из древнейших городов земли Русской? Разве не в таких заповедных уголках, быть может, еще где-то притаилось диво дивное, скрывается тайна неведомая?

Летом Муром и сегодня, как в старину, утопает в садах, а от улочек его веет музейным уютом и спокойствием старых русских городов. Палисадники подле старых домиков с мезонинами – наследие купеческого быта – соседствуют с немногочисленными «сталинками», «хрущобами» и административными зданиями типовой планировки семидесятых, такими же угловатыми, как те комсомольцы, что мечтали когда-нибудь из них вырваться. Особняком стоят новоделы с башенками – дань моде и «необезображенному интеллектом» вкусу, но, слава Богу, им не отравить общего впечатления. А оно создает в душе чувство какого-то равновесия, умиротворенности. Будто берешь в руки старинный семейный альбом и начинаешь перелистывать день за днем, год за годом, век за веком…

В 2002 году Муром отметил свое 1140 летие. Его история – отдельная тема. Задолго до того времени, как в городе стали править герои «Повести о Петре и Февронии», то есть до конца ХII века, история эта была уже достаточно богатой и насыщенной событиями.

В древней летописи русского государства «Повести временных лет» Муром упоминается в одном ряду с Новгородом, Полоцком, Ростовом. Об этом городе на Оке уже знал Рюрик – родоначальник первой династии правителей Руси, варяг, призванный, чтобы объединить разрозненные славянские племена. Как гласит летопись, в 862 году (по современному летоисчислению) жили в Новгороде словене, в Полоцке кривичи, в Ростове меря, в Муроме мурома. Мурома считается «загадочным» народом – письменных источников о его жизни нет, зато певучий древний говор жителей этих мест звучит в названиях рек и населенных пунктов – Ока, Теша, Велетьма, Муром… Название этого поселения на Оке расшифровывается как «возвышенное место у воды», и в этом можно легко убедиться воочию. Довольно миролюбивое финно-угорское племя мурома занималось охотой, бортничеством, рыбной ловлей и поддерживало торговые связи со своими соседями – волжскими булгарами, мордвой и славянами, получая от них взамен изделия ремесленников.

Слияние славян с ним происходило неторопливо и, что главное, без кровопролития. Переселенцы постепенно обживали новые земли, не притесняя местных жителей. Край богатый, плодородный, земли всем хватало, к тому же славяне оказались хорошими ремесленниками, чего как раз недоставало здешним охотникам и рыболовам. Процесс пошел, племя мурома начало перевариваться в славянском «котле»… Но медленно. Не то что языческие племена в южных и центральных регионах Руси.

До наших дней дошло предание, что после принятия князем Владимиром христианства верховный жрец бога Перуна – Богомил – бежал из стольного Киева в муромские леса и стал предводителем разбойников, взяв имя Соловей. Из-за его удалых молодцов муромским купцам пришлось несладко: они были вынуждены путешествовать в Черниговскую Русь не прямо, а водным путем – по Оке, Волге, волоком до Днепра, и далее – на Десну. Как известно опять же из былин, Соловья-разбойника победил Илья Муромец.

Так бы и жили муромцы в своей глуши, если бы не стечение обстоятельств. Исторического, разумеется, значения. Обстоятельства изменились для здешних языческих племен, лишь когда в 988 году Муром получил из Киева своего первого законного правителя – молодого княжича Глеба, сына князя Владимира, крестителя Руси. Да, того самого Глеба, который вместе с братом Борисом был через несколько лет убит их сводным братом Святополком Окаянным и одним из первых вошел в число русских православных святых. Скупые сведения, что дошли до нас, позволяют предположить, что первый официальный правитель Мурома был мягким и добросердечным юношей, поскольку с его появлением там произошли лишь формальные политические изменения, быть может, более значимые для летописцев и истории, чем для подданных князя. Появление в Муроме юного ставленника центральной власти заставило их разве что немного понервничать, да и то в самом начале. Доселе языческий Муром был вольным городом и признавал над собой только власть старейшин и выборного вече, то есть мнение демократического большинства, а потому покоряться воле одного человека не пожелал. Не по нраву пришлась здешним волхвам и новая вера, к которой стал склонять их пришлый правитель. Мол, приехал из Киева, а значит, будет интересы отца своего, киевского князя, отстаивать, – рассудили люди. Старейшинам удалось настроить население против Глеба и отстранить его от управления городом – ведь фактически он посягал на права стариной муромской знати. «Ступай прочь, княже, ты еси нам не надобен», – с такими словами киевского ставленника попросили удалиться. Будь на месте Глеба, скажем, его дальний родственник Олег, даже отец его Владимир, – да он бы камня на камне не оставил в непокорном городе, пока не склонил бы, а кое-кому из смутьянов не свернул бы, их гордые шеи. А Глеб – святая душа! – проникся их чувствами и покорно удалился из города. Возможно, юный идеалист рассудил так: что толку силой навязывать нового бога – это язычников только озлобит, лучше проявить смирение и послужить для них примером. Он разбил свой лагерь за пределами Мурома и стал покорно выжидать. Некоторое время жил в двенадцати верстах от города, на реке Ушне. Позднее там был основан Борисоглебский монастырь. А потом князь обосновался в двух верстах южнее Мурома, в бору на берегу Оки, и там же построил храм Всемилостивого Спаса. Два года со смирением Глеб проживал за стенами города вместе с привезенным из столицы епископом. А Муром, «окруженный лесами и изобиловавший разными зверями и пчельниками», как писал В.И. Пехов, жил своей жизнью и продолжал оставаться «богатым торговым местом». Христианский князь не посягал на его достаток, а вел себя как человек абсолютно новой формации, совсем не в духе того времени. Вряд ли он просто испугался. Он мог в любой момент вернуться к отцу, а мог и иначе поступить – призвать помощь из Киева и сровнять непокорный город с землей. Но кроткий Глеб молился, надеясь на Божью помощь и прозрение подданных. И чудо свершилось. Жители близлежащего Пятницкого селища, в основном славяне, стали первыми муромскими христианами в 1013 году. Крестили их в озере Кстово. У многих историков сложилось мнение, что юный князь Глеб ничего не успел совершить за свою короткую жизнь. Однако это не так. Глебу всё-таки удалось начать крещение жителей этого дикого края.