– Он заряжается от розетки или генератора, – предположил я.

Дэн спросил, в каком отделе генераторы, мне это всё надоело.

– Делай, как хочешь, я пошёл.

Напарник ворчал, но поплёлся следом, волоча агрегат, но скоро на пути бросил.

Нужно было подняться на третий этаж, я точно помнил – есть обычная лестница. Но где? Пришлось идти к эскалатору. Пока взобрались по его огромным ступеням, изрядно запыхались, но пришлось ещё побродить минут сорок между холодильников и аудиосистем. Когда я начал терять терпение, в углу на стенде нашлась небольшая газовая плита. Я забрал её, оторвав ценник.

– А баллоны? – спросил Денис.

С баллонами вышла накладка. Они, конечно, есть, но в каком отделе, на каком этаже?

– Съездим на рынок, – отмахнулся я.

Мы спустились по огромным ребристым ступеням. Я держал плиту подмышкой и фонарик в правой, ступал осторожно, держась за поручни. Денис шёл сзади, и едва ли был так же внимателен, потому что на середине пути грохнулся на меня, я едва не перелетел за перила. Дёрганый луч фонаря высветил провал метров десять глубиной, эхо моей ругани долго носилось по этажам.

К счастью, ничего из трофеев не пострадало, и мы всё ж добрались до внешних дверей. Дневной свет с прозеленью больно ударил по глазам.

Денис в этот раз не спешил к машине – забыл, видимо, об угрозе сверху. Я украдкой поднял глаза, но планеты не нашёл – наверное, скрыли облака.

Когда мы дотопали до парковки, раздались странные звуки. Нечеловеческие скрежет, писк – волосы поднялись на затылке. Стиратели? Разом побледнев, Дэн вцепился в мой рукав, отчего тяжёлая плита едва не выскользнула.

Слева по дороге приближалось нечто, через полминуты оказалось грязно-белым микроавтобусом. Чем ближе, тем больше жуткие звуки походили на песню, я даже разобрал голос исполнителя. Девушка бодро выкрикивала попсовые строчки – то ли «Тают губы», то ли «Вспоминай о ночи», что-то такое, проходное, что завывает из каждого утюга, а через месяц пропадает навсегда.

Меньше всего я сейчас готов был услышать подобную песню, ещё и орущей на всю улицу. Музыка отражалась от мрачных домов, звуки обгоняли друг друга, накладывались, превращаясь в какофонию.

Автобус сбавил скорость, и песня стихла – видимо, водитель выключил. Медленно, медленно белая газель доползла до лестницы, мы с Денисом глазели, будто на новогоднюю ель среди кладбища. Я даже забыл о тяжёлой плите, пока рука не онемела.

За рулём был заросший неровной щетиной мужчина в поношенном свитере. Очки с диоптриями и тёмными дужками сидели криво, создавая образ слегка помешанного и забавного ботаника, хотя водителю было явно больше тридцати.

Кажется, в автобусе он был один. Человек оглядел нас в ответ, безучастный взгляд остановился на плите, что я держал перед собой, положив сверху фонарик.

– Из магазина? – спросил он спокойно.

– Я не при чём, – сразу объявил Дэн.

– Мы… я временно взял, потом верну, – суетливо ответил я. – Человеку одному плохо. А кто вы?

– Я Вадим, – сказал водитель. – Вы тоже из выживших?

Речь спокойная, флегматичная. И конечно, он такой же потерпевший, как мы.

– Да, вчера… прошлым днём я проснулся, и никого нет. Потом длинная холодная ночь. Меня Никита зовут, это Денис.

Дэн утвердительно буркнул.

– Мы в деревне собрались, – сообщил Вадим. – Трое, со мной. Лучше быть вместе.

– Нас тоже трое, – сказал я. – Ещё одна дома… ну, она вроде больная.

– Заражённая, – с готовностью вставил Дэн.

Вадим спокойно поглядел на него, снова на меня.

– Садитесь, проедем, – предложил он. – Поглядим.

Почему нет? Я отодвинул тяжёлую пассажирскую дверь, поставил багаж на пол, Дэн юркнул следом, но я отправился на сидение рядом с водителем. Двери закрылись: передняя – с хлопком, задняя – с гулом, Вадим включил передачу, и автобус медленно выехал на дорогу, рыча двигателем. Наш с Дэном «ниссан» затерялся позади, среди других нарушителей, запарковавшихся у лестницы.