Шёл девяносто восьмой год, в Раше был разгар кризиса. В то время я работал на фондовой бирже. Вы можете, наверное, догадаться, что происходит с фондовыми брокерами в кризис. У нас было много открытых позиций, в акциях. Всё росло со страшной силой. Под залог уже имеющихся бумаг мы кредитовались и открывали новые позиции. Докупали ещё акций. И так далее. Тогда все так работали. Ну, или почти все. А потом всё это рухнуло. Практически мгновенно, в один день. Финансовым магнатом, в то время, я не был вовсе…

Помню, мы сидели у Славика дома, пили вполне приличное вино. Они рассказывали о своих приключениях, я о своих молчал.

На нём был классный кашемировый пиджак, малинового цвета. Он привёз его из Лондона. Левое плечо Славик держал немного повыше правого, так часто бывает у нижних акробатов, и у боксёров, кстати, тоже. На горле, чуть левее кадыка, отчётливо был виден небольшой шрам. Сантиметра полтора. Славик был всё ещё очень крепким парнем. Он пытался устроиться на работу. Его не принимали. Отчего-то ему везде отказывали. Отвечали, что крыша уже есть.

– Спасибо, – говорили ему в очередной конторе. – Крыша у нас есть.

О чем идёт речь, Славик, похоже, не очень понимал.

Им нужна была работа. Денег они в цирке на старость не накопили, а делать ничего больше не умели. Помочь я им не мог.

Лет через пять, после той встречи, я позвонил Славику, случайно. Просто, выпил немного, и захотелось позвонить. У него не было возможности спокойно поговорить. Буквально через два часа он вылетал в Женеву. Но был очень рад. Действительно, искренне рад. Обещал набрать. Сразу по возвращении. И вот тогда мы набухаемся как следует.

Так и сказал:

– Давай, старик! Как прилечу, так сразу! Сто лет не виделись! Нет, мы так и не бухнули. Видимо, то время он был очень занят.

Ольга умерла лет пять назад, в сумасшедшем доме. А Славик ездит теперь в инвалидной коляске. У него рассеянный склероз. Последствия цирковых нагрузок и ежедневных стрессов. Но он не унывает.

Занимается какими-то компьютерными делами. Видимся мы редко.

А тогда, по итогам тех гастролей, я, наконец, забил на этот цирк. Всё лето валял дурака, пил с друзьями пиво на пляже в Сестрорецке, и время от времени шабашил в каком-то дачном садоводстве. А осенью, когда закончилась вся эта пляжно-дачная лафа, пристроился к Сане, тренером. Детским тренером, в спортивный клуб Ракета. В небольшой такой зальчик, в Сосновой Поляне, на Юго-Западе Питера. И там тоже, отработал почти два года. Как раз, до девяностых.

Порой мне кажется, это были лучшие годы в моей жизни. У меня была приличная работа, я неплохо зарабатывал. По вечерам, в училище, я играл с друзьями на гитаре. И у меня была любимая девушка, с которой мы ссорились постоянно. /Ссоримся, кстати, и по сей день. Теперь она мама моего любимого Ванюхи./ У меня даже появилась и квартира.

Детский спортивный клуб с соответствующим наступающим девяностым названием "Ракета" принадлежал Кировскому заводу. Помимо прочего, в Ракете базировалась секция спортивной гимнастики клуба "Кировец". Вот там мы с Саней и трудились.

Зарплата в Кировце была не так, что бы большая, но всё же, побольше, чем у артиста первой категории. Сто семьдесят рублей в месяц. Клуб был частично хозрассчётным, помимо обычных, бесплатных групп нам разрешалось набирать ещё и платные. Часть денег от этих платных групп вполне официально поступала в наши карманы. И ещё часть – не вполне официально. Но тоже, конечно, поступала. Это совсем не возбранялось.

Недолго думая, я сбегал в детсадик по-соседству, вообще в соседнем доме, предложил свои услуги. Через неделю у меня было две утренние группы малолетних шалопаев. Я занимался по часу с каждой, по утрам, три раза в неделю, в своё свободное время. Деньги мне собирать не приходилось. Воспитатели сами, раз в месяц аккуратно сдавали взнос за всю группу целиком. Дети кувыркались на ковре, разучивали несложные упражнения и прыгали на батуте. Они были счастливы, это было очевидно. К тому же, набесившись от души на нашей "тренировке", в тихий час они отлично засыпали. Воспитатели же, всё это время, отдыхали от детей. Они были счастливы не меньше.