– Я не знаю. Что мне нужно делать сейчас?

Ответом был дружный смех черноглазого и еще троих – из них двое были юными девушками.

– Какое чудо, – протянула одна. – Хиани, нам будет весело.

Она змейкой скользнула к Йири и прошептала, глядя на него снизу вверх:

– Ты поймешь все. Здесь самое лучшее место.

Ни одного доброго слова не сказано о них. Только одна история есть – и мало кто ее знает. О человеке, который поздней осенью пришел к ночному костру. Там был другой, похожий на стебель черной осоки. Он позволил путнику согреться и указал, где дорога. Полночи они разговаривали, а утром ушли от костра вместе. И, когда четверо лихих людей преградили им путь, тот, безоружный, легко справился с ними. И глаза его были зелеными.

«Ты и меня убьешь?» – спросил человек, поняв, кто шел с ним.

«Нет», – ответил тот – и незаметно отстал в дороге. И не слышал путник о нем с тех пор.

…Говорят, ииширо сами не разжигают огня. Но их привлекает огонь.

Кто подарил жизнь тому костру, неизвестно.

– Знаешь ведь – тут мало кто остается подолгу. И правильно – тому, кто все для страны, не хочется видеть одни и те же лица. А иначе никак; слуги – пыль, да и те, кто намного выше…

– А самые высшие – для дел государственных, – тихо откликнулся Йири.

– Да, – усмехнулся Хиани. – Не для Малых покоев даже… Так что остались мы с Ланью. Заслужили, значит… Еще одну подарили кому-то – кажется, сууру ее увезли. Совсем небывалое дело… А ты, да и эти двое – новенькие.

– Что нас ждет после? – спросил он, помедлив.

– Остров такой есть – называется Белый. Туда отвезут, а обратно – никак.

– Солнечный милосерден, – добавила вторая девушка. – Мы сможем даже говорить. А сто лет назад нас бы убили…

Хиани усмехнулся краешком рта.

– Молчи уже… Сто лет назад тебя бы сюда не взяли. Выращивали тех, кого сюда готовили, как орхидею из семечка – с колыбели. Не слишком надежно – и долго. А теперь – с нас прошлое снято… Мы – лучшие.

Жизнь в Алом квартале напоминала фонтан – смех, ссоры, постоянные перемены. Яркая, стремительная и жестокая. Тут жизнь словно текла внутри дымчатого опала – ленивая, тягучая, неизменная. Важен был только сегодняшний день, как и для большинства юных; знали, что не долгое суждено счастье, но не думали о конце, как не верят в будущую смерть серьезно в эти года.

Каждый шаг был предписан; любое действие, любой жест. Даже наедине друг с другом они вели себя согласно канону, который скрадывал все их различия.

Сиин из Восточного крыла запрещалось общаться с другими Несущими тень, и слуги у них были свои. Но сплетни и новости все равно доходили.

Одной из двух «старожилов» была девушка с удивительными сизо-каштановыми волосами – Йири никогда раньше не видел такого холодного цвета: ее пряди, казалось, подернуты инеем. А еще – у нее были невероятно огромные глаза, влажные, как у лани. Ее и прозвали – Лань. Девушка умела тенью скользить по комнате, шелком переливалась, не поднимала ресниц – но глаза улыбались. Ее руки были гибкими, как трава, шаги невесомее водомерки в пруду. Она выглядела тихой и незаметной, словно шелковая нить, однако была совсем не проста. И остальные в этом походили на нее – кроме Хиани. Все относились друг к другу ласково, однако истинная сущность каждого пряталась глубоко, как подводное течение. Каждый хотел не упасть – или хотя бы продержаться подольше. Хотя бы за счет других. Безупречные; не люди – произведения искусства. И тот, кто дольше всех находился в восточном крыле, посматривал на Йири с едва заметной усмешкой. Он ни разу не сказал обидного слова – все было ясно и так.