– Скучно? Да, они далеко, плохо видно.

В ярко-голубой воде под мостом рыбками играли блики и бликами – рыбки.

Позже он видел двух чужеземцев с далекого Полуострова, у них были мощные торсы, огромные руки и бороды все в мелких черных колечках. Эти люди носили крупные золотые серьги, – украшения, не принятые у тхай. Вели себя с самоуверенной надменностью варваров. Чужаки не понравились Йири, они выглядели настоящими дикими быками, а их пышные бороды показались ужасным уродством.

– Если бы мне приказали пойти в дом к такому, я лучше умер бы, – невольно вырвалось у него. Ялен рассмеялась.

– Они никому не нравятся. А считают себя неотразимыми.

Ялен хитро прищурилась:

– А ты… Ну, попал бы к такому в дом. Пил бы траву киура – тогда все равно, чьи приказы исполнять. Так многие делают.

– И ты?

– Еще чего! – Она вскинула головку. – Я сама себе хозяйка. А тебе, может, и придется. Тогда осторожнее – в самом деле можешь и умереть, если часто использовать это зелье.

Как-то еще шли мимо моста.

Ялен смешно и злобно зашипела.

– Ты что?

– А ты разве не с гор? Или у меня плохо получилось?

– Рысь? – неуверенно спросил он.

– Ээ… нет. Хасса. Они охраняют сокровищницы Островка. Ты видел этих тварей?

– Ни разу.

– Я видела одну, в клетке. Длинная, пепельная… Бывают еще золотые. Лапы страшные, когти – во… – она широко развела руками. – Говорят, звери эти чуют вора аж за четверть ани. Лишь те, кто их кормит, могут их гладить, и то не все.

– Я знаю, какие шрамы оставляет рысь.

– Эти больше… Ррррр! С ними тяжело справиться. У Солнечного их шесть, – прибавила она с видом всезнайки.

– Вряд ли он сам касается их, – Йири взглянул поверх головы Ялен, словно увидел подтверждение своим словам.

В этот раз она прибежала возбужденная.

– Там…одна женщина убила другую.

Отдышавшись, она рассказала. Голос журчал.

– Сумела найти, хотя та и пряталась, – медленно и с видимым наслаждением говорила Ялен. – Она встретила вторую утром, когда в переулке у пристани не было никого. Сходи, посмотри – там и сейчас кровь. Часть ее оставили да первого дождя.

– Что между ними было? – нехотя спросил он, так как знал: не спросишь – надуется.

– Подруги… Потом одна оставила другую нищей и без покровителя, а сама сбежала с кем-то из его слуг.

– А тот, с кем она убежала?

– Не знаю, – дернула плечиком Ялен. – Если господин не пожелал его искать, верно, это был никчемный человек, не стоящий даже гнева.

Они укрывались от света в естественном шалашике из сплетения ветвей жимолости, и руки их тоже сплетались.

– Ты еще не знаешь, куда тебя отдадут?

– Нет. Может, оставят здесь?

– Ооо… Глупо. Даже если не выгонят, будешь под началом старухи всю жизнь. А после – ее замены. Разве что свой Сад откроешь… но ты вряд ли способен на это.

Она призадумалась.

– Я могу кое-что сделать для тебя. Я знаю разных людей. И… они ценят меня. Может быть, ты уйдешь отсюда в хорошее место. И даже больше, если тебе повезет.

– Мне все равно.

– Дурачок, – она рассмеялась. – Никогда не надо отказываться от того, что само идет в руки. Иначе упустишь многое…

– Может быть.

– И все же я сделаю это для тебя… хоть ты и странный. Другой бы упрашивал… ты будешь никем, если не научишься жизни.

– Жизнь разная.

– Нет, она одинакова, – Ялен качнула головой. – Поверь мне, я знаю. Я выросла в Алом квартале. И моя мать…

Ялен высоко ценили даже знатные господа, чем она пользовалась с естественностью котенка. Однако она вовсе не была безобидным зверьком – хитрая и во многом жестокая для своих пятнадцати лет. Она получала богатые подарки, одни из которых тут же продавала, а другие копила с упорством и жадностью горной острозубки. Однако она всегда возвращалась к Йири, и многие драгоценные вещицы обретали хозяина уже в его лице. Ему они были глубоко безразличны, однако спорить с Ялен стал бы не каждый. Йири не спорил. Он вообще никогда никому не перечил. Если Ялен нравилось вытаскивать его то на одно, то на другое зрелище, если это позволяла Нэннэ – он просто принимал все, как должное. Многих удивляло упрямое желание Ялен держать при себе мальчишку, который не мог дать ей ничего и, по совести, вовсе не был так уж ей восхищен, хоть и подчинялся ее прихотям в меру возможности.