– Кто ты? – прошептала она, но ответа не было. Лишь эхо, что растворилось в шуме листвы.

Она открыла глаза, и мир вокруг неё замер. Камень, деревья, даже ветер – всё стало неподвижным, словно время остановилось. А затем она увидела его: свет, золотой и мягкий, что поднимался из земли у подножия камня. Он был слабым, как отблеск угасающего костра, но Амира почувствовала тепло, что исходило от него, и что-то ещё – силу, древнюю и могучую, что текла в её венах, как кровь.

– Амира! – резкий крик разорвал тишину, и видение исчезло. Она обернулась и увидела Аслана, своего брата, что бежал к ней, спотыкаясь на камнях. Ему было двенадцать, но он выглядел младше – худой, с растрёпанными волосами и глазами, полными тревоги.

– Что случилось? – спросила она, поднимаясь.

– Отец зовёт. Тлисы пришли раньше совета. Они у дома, и их много.

Амира стиснула зубы. Её рука невольно легла на нож, что висел у пояса – подарок отца, выкованный ещё в дни его славы. Она кивнула Аслану и быстрым шагом направилась обратно в деревню, чувствуя, как ветер толкает её в спину, словно подгоняя.

Когда она добралась до дома, двор был полон людей. Мужчины в чёрных чепкенах, с кинжалами у поясов, стояли полукругом перед Хабибом, что опирался на посох. Их предводитель, Казим из рода Тлисов, был высок и широкоплеч, с лицом, изрезанным шрамами, и взглядом, что мог пробить камень. Его голос, низкий и властный, разнёсся над двором:

– Хабиб Схауа, ты знаешь, зачем мы здесь. Ваши пастбища у реки – наша земля по праву силы. Отдайте их, или мы возьмём их сами.

Хабиб выпрямился, и в его глазах мелькнул отблеск былого огня.

– Эти земли принадлежат Схауа с тех времён, когда твои предки ещё пасли коз на равнинах, Казим. Уходи, пока я не забыл о гостеприимстве.

Толпа зашумела, и Амира шагнула вперёд, не обращая внимания на предостерегающий взгляд отца.

– Если вам нужна земля, – сказала она, её голос звенел, как сталь, – докажите своё право в честном бою. Или вы, Тлисы, забыли Хабзэ?

Казим повернулся к ней, его губы искривились в усмешке.

– Девочка, тебе место у очага, а не среди воинов. Ступай, пока я не научил тебя уважению.

Амира сжала рукоять ножа, но Хабиб схватил её за руку.

– Молчи, – прошипел он. – Ты погубишь нас всех.

Но было поздно. Казим махнул рукой, и его люди двинулись вперёд, их клинки сверкнули в утреннем свете. Амира вырвалась из хватки отца и бросилась навстречу врагу, её сердце билось в ритме той мелодии, что она слышала у камня. И в этот миг ветер взревел, как зверь, а свет, что она видела в видении, вспыхнул в её груди, яркий и неукротимый.

В тот миг, когда клинки Тлисов сверкнули в утреннем свете, время для Амиры словно замедлилось. Она видела, как Казим шагнул вперёд, его кинжал, длинный и изогнутый, как коготь ястреба, нацелился на Хабиба. Видела, как мужчины её рода – те немногие, что ещё держали оружие, – бросились навстречу врагу, их лица были искажены гневом и страхом. Аслан, её младший брат, прижался к стене дома, его глаза, огромные и полные ужаса, следили за каждым движением. Но громче всех этих звуков, громче криков и звона стали, в ушах Амиры звучал ветер – тот самый, что шептал ей у священного камня, теперь он ревел, как буря, что рвёт деревья с корнем.

Она не думала. Её тело двигалось само, словно кто-то другой – древний, сильный – взял её в свои руки. Нож выскользнул из ножен с шипением, и Амира бросилась на Казима, перехватывая его удар в воздухе. Сталь встретилась со сталью, и искры, яркие, как звёзды, посыпались на землю. Казим отшатнулся, его усмешка сменилась удивлением, а затем яростью.