– Поёшь всё так же прекрасно, моя дорогая, – голос ведьмы был как шум прибоя о скалы. – Хотя в последнее время в твоей песне появились новые ноты. Надежда? Какая глупость.

Морена продолжала петь, не в силах ответить. Таласса подошла ближе, остановившись у черты водорослей.

– Глухой капитан. Умно, признаю. Но думаешь, глухота спасёт его от меня? Я владычица всех вод. Его корабль пляшет на моих волнах. Одно слово – и пучина поглотит его.

Ужас сжал горло Морены сильнее проклятия. Она умоляюще смотрела на ведьму, но та лишь улыбнулась – холодно, как глубоководная рыба.

– Впрочем, я великодушна. Откажись от него сама. Прогони, оскорби, заставь поверить, что всё было ложью. Сделай это, и я позволю ему жить. Откажешься – и я утоплю его так медленно, что он успеет проклясть день, когда увидел тебя.

Звёзды начали гаснуть, приближался рассвет. С последней нотой Морена упала на колени, хватая ртом воздух.

– Я… я не могу… Он единственный…

– Единственный? – Таласса рассмеялась, звук был как разбивающееся стекло. – Дитя, ты убила сотни. Думаешь, один глухой моряк искупит твои грехи? Думаешь, он полюбит убийцу, когда узнает правду? Всю правду?

– Какую правду?

Ведьма наклонилась, её дыхание пахло солью и тиной.

– О корабле его отца, например. «Морской волк», помнишь? Сорок лет назад. Бурная ночь, твой голос звал особенно сладко…

Мир покачнулся. Морена помнила тот корабль. Помнила крики. Но она не знала… не могла знать…

– Да, дорогая. Твой драгоценный капитан – сирота по твоей вине. Как думаешь, что он сделает, когда узнает?

Таласса выпрямилась, отряхивая несуществующую пыль с перламутровых плеч.

– У тебя три дня. Прогони его, или я заберу его сама. И поверь – моя месть будет изощрённой.

Она шагнула в воду и растворилась, оставив только запах гнили и круг почерневших водорослей. Морена осталась на коленях, дрожа. Отец Эрика. Боже, она убила его отца.

Эрик боролся со штилем уже четыре дня. Море замерло, как стекло, паруса безжизненно повисли. Он никогда не видел такого – ни волны, ни дуновения ветра. Словно океан затаил дыхание.

Команда шептались по углам. Даже преданный Торвальд выглядел встревоженным. Неестественный штиль пугал моряков больше любой бури. А Эрик читал в застывшей воде послание: «Держись подальше».

Но он не славился послушанием морским угрозам.

На пятый день, когда провизия начала портиться в удушающей жаре, Эрик принял решение. Он написал приказ Торвальду:

«Буду грести на шлюпке. Дойду до течения, найду ветер, вернусь с помощью».

«Капитан, это безумие! В открытом море, один…»

«У нас нет выбора. Люди начинают паниковать. Ещё два дня такого штиля, и случится мятеж».

Торвальд знал, что капитан прав. Но в его глазах Эрик читал больше – старый моряк понимал, куда на самом деле направится шлюпка.

«Будьте осторожны, – жестами сказал он. – Что бы ни держало нас здесь, оно не желает нам добра».

Эрик кивнул и спустил шлюпку. Грёб он упорно, методично, игнорируя палящее солнце и жажду. Но чем дальше от корабля, тем страннее становилось море. Вода густела, словно кисель. Вёсла входили в неё с трудом, липкая влага не желала отпускать дерево.

А потом он увидел их. Тени под водой. Огромные, движущиеся против всех законов природы. Они кружили вокруг шлюпки, поднимаясь из глубин. Эрик узнал очертания – гигантские кальмары, но неправильные. У них было слишком много щупалец, слишком много глаз, светящихся мертвенным зелёным светом.

Первый удар едва не перевернул лодку. Щупальце, толщиной с мачту, взметнулось из воды и ударило по борту. Эрик успел пригнуться, схватил весло как оружие. Бесполезно – что может сделать человек против морского чудовища?