О том, что неуёмное стремление объединить в крестном ходе «все и вся» должно иметь разумные пределы, говорит история, которой я лично стал свидетелем в паломничестве 1998 года. Тогда, в конце второго дня пути, когда за плечами уже было около 40 километров, Великорецкий крестный ход неожиданно… заблудился. В тот год мы впервые шли с новым провожатым, и он в поле свернул не на ту тропинку, а за ним – еще несколько тысяч человек.

Шли, шли и зашли… в болото. Священники остановили колонну и предложили отдохнуть несколько минут, пока провожатый не найдет нужный путь. Присели и мы. Вдруг слышим, как рядом зазвучала английская речь. Это разговаривают между собой два американских журналиста, приехавших «за русской экзотикой» и уже весьма измотанных прошедшим днем. Прислушались, и не смогли сдержать улыбки. Помнится, как один из них спрашивал с явным недоумением и даже раздражением: «Не пойму, если они здесь уже шестьсот лет ходят, то почему не знают дороги? Почему у них нет указателей и, вообще, никакого сервиса – кафе, телефонов, гостиниц и т.п.». Второй сначала молчал, а потом глубокомысленно изрек: «Я вообще-то думаю, что это они (он кивнул на сидящих рядом священников) специально нас в болото завели, чтобы усилить страдания. Однако, время уже позднее, солнце скоро сядет, пора бы им поторапливаться и нас из леса выводить». Дорогу мы, конечно, нашли и, хотя с небольшим опозданием, но пришли на ночлег в Монастырское и еще долго затем подтрунивали над нашими заморскими гостями.