Свобода обернулась ещё более тесной клеткой.

– Ладно, как хочешь. Сиди там, под кроватью, как дурак, – бросила она, стараясь, чтоб голос не дрожал. – А я вот лягу и буду спать. – При мысли, что странные сны вернутся, Беттина поёжилась и снова закусила губу – вредная привычка, от которой няня тоже пыталась её отучить, ведь останутся некрасивые следы…

Да кому теперь есть дело до её красоты? Престарелому мужу? Его капитану? Служанкам?

Сдержать слёзы не удалось. Тёплые ручейки побежали по щекам, закапали на подол ночной рубашки. Она совсем одна, заботливый братец сослал её с глаз долой подальше от столицы, и никому не интересно, что с нею станет.

– Эрик говорил, что дорога опасна, – пробормотал она сквозь слёзы. – Если меня кто-нибудь сожрёт, всем будет только лучше, да? Эдуарду я точно не нужна, и герцог найдёт себе другую дурочку… Вот умру молодая и красивая, и тогда… И тогда всем тоже будет всё равно-о-о!..

Она закрыла лицо ладонями – и разревелась в голос.

***

Бьорн был готов к капризам, провокациям и даже очередной дурацкой книжке – но не к слезам.

Его принцесса плачет. Плачет из-за него! Ну, не только из-за него, из сбивчивого бормотания сквозь слёзы он уловил что-то об обидах на брата, няню, герцога и весь свет в целом, хотя в том, что Беттина всерьёз решила окончить жизнь в зубах какого-нибудь лесного монстра, он крепко сомневался. Но ведь прямо сейчас ей грустно, плохо, одиноко – а он сидит и совсем ничем не может помочь!

И дело было даже не в королевском приказе – в конце концов, король остался в столице, и кто узнает? Но мерзкий гном уже наверняка вернулся в кабинет к зеркалу. Что, если снова решит подсматривать, а потом доложит своим дружкам-вампирам об оборотне в охране?

Нужно срочно рассказать об услышанном Эрику, дорога каждая минута. Но как можно уйти, если она сидит тут, такая трогательно-несчастная?!

Бьорн тихонько тявкнул и ткнулся носом в вышитую туфельку.

– Отстань, – всхлипнула Беттина. – Вот умру, найдёшь себе другую принцессу и будешь… с ней…

Мысль эта оказалась обидной, причём для обоих. Беттина залилась новым потоком слёз, а Бьорн едва сдержал возмущённое рычание. Да разве ему нужна другая? Кто вообще можно смотреть на иных женщин, если есть она?

Вот только ему запрещено даже думать о чём-то большем, чем смотреть.

Бьорн сел и уставился снизу вверх преданными глазами. Тявкнул. Ещё раз, погромче. Беттина всхлипнула и выглянула между пальцев.

– Не смотри на меня, – буркнула она. – У меня глаза красные… И нос наверняка распух.

Он снова тявкнул и застучал хвостом по полу. Она самая красивая, милая, добрая, нежная, и горе тому, кто в этом усомнится!

– И не подлизывайся.

Вопреки собственным словам Беттина протянула руку и несмело улыбнулась, когда в ладонь ткнулся мокрый нос. Остальные пёсики тут же оказались рядом – как же, хозяйка кого-то гладит! – но заслышав негромкое рычание, тут же улеглись на коврик.

– Они тебя слушаются, – удивилась принцесса. – Вы подружились?

Пожать плечами в собачьем теле не удалось, и Бьорн неопределённо мотнул головой. Попробовали бы они его не слушаться!

– А ты можешь подружиться… Со мной? – Бьорн растерянно тявкнул, и принцесса тут же опустила взгляд. – Хотя тебе и этого, наверное, нельзя. Но я же ничего такого, просто… Дружить. Разговаривать. У меня ведь больше совсем никого нет, и…

Она убрала руку, сжалась, плотнее завернулась в шаль и уставилась куда-то в пустоту.

Дружить с принцессой?

Стоило только поглядеть на её заплаканное лицо, на мокрые ресницы, на прикушенную губу, как ужасно захотелось плюнуть на все предосторожности и запреты и… Превратиться. Обнять её. Гладить её волосы, вдыхать её запах, обещать всё, чего ей захочется – и никогда больше не позволять ей плакать в одиночестве…