Невзгоды спутника он встретил.

«Ты здесь, Амелия», – спина,

Пыталась вновь прямой казаться,

Но участь эта столь трудна.

Река шумит, терзает стены,

Твердыни этой, окропит,

Она их пеной: «Перемены,

Я возжелавший, но грозит,

Грех на пути сломить рассудок,

Смотри, Амелия, дрожит

Дрожит рука от мыслей мрачных,

От моих действий и грехов,

Я повергаю ниц невзрачных,

Опору Трона, не врагов,

Своих я подданных терзаю», -

Но не услышать девы слов.

Ей рядом быть, она касалась,

Услышать слов ей не дано,

Лишь за плечо твоё держалась,

Достичь бы звукам! Суждено,

Тому лишь грёзами остаться,

Клеймо с рождения дано.

И ты подняться не желая,

Владыка Неба! Но такой!

Калека жалкий, упрекая,

Тот день, терзаемый рекой,

Причина кроется в вопросе,

Что возжелавший лорд Скарл-Фрой.

Причина кроется в короне,

Потомок, истинно, Король,

Не восседал давно на троне,

Четыре века, эта боль,

Средь поражения истоки,

И слово выслушать изволь.

Изволь услышать дни былого,

Четыре века и тогда,

Сменилась Эра и такого,

Событий скорбных череда,

Узнаешь скоро, будь уверен,

Одно запомни, то вражда.

Был Ариан, в роду Четвёртый,

Что при осаде умирал,

Горело пламя, камень стёртый,

Но и тогда Король сказал,

Не принимаю пораженье!

На троне заживо сгорал.

То поражение, во спину,

Ударил враг Его, спешить,

Нам не пристало, всю картину,

Не описать, но сохранить,

Своё внимание, послушай,

Одно лишь должен уяснить.

Тот сын сгоревшего на троне,

Не смел корону в длани взять,

Он молвил гордо, что Иконе,

Что не дано вовек распять,

Настало время погрузиться,

Во сон, чтоб после воссиять.

Ты вопрошаешь, в чём причина?

Зачем подобное ему?

Она проста, ведь Властелина,

Что предан древнему холму,

Не называй простым монархом,

Он жрец и символ, потому

Как поклоняются в соборах,

Есть теократия восток,

Он выше смертного во взорах,

Греха не знает и порок,

Забывший, высшее созданье,

Людьми он созданный пророк.

Года назад была картина,

Во сына длань отец вложил,

Клинок востока господина,

И старика мечтою жил,

Он возжелал корону мерить,

И грех великий тем вершил.

Сказал, Арториус, взываю,

Я пригласил сюда семью,

Уж смерти длань я ощущаю,

И вижу старую ладью,

Что отправляет в земли мёртвых,

Возьму корону, но судью

Судью отец отдавший сыну,

Клинок, что Eirmar, родовой,

И кровь подобная рубину,

И вмиг разрушился покой,

Так сын главу делил от тела,

Был долга скованный ценой.

Отец желаньем опьянённый,

Желая страстно большим стать,

И тем Арториус, сочтённый,

О долг воистину, страдать,

То не мешало, дом покинул,

Отцеубийцы суть, печать.

На север конь его стремился,

Там будет Тедерик и снег,

Тот день и вечер опустился,

То был воистину побег,

От стен в былом родного дома,

Что потерял обличье нег.

То вечер был, река предстала,

И мост на гибельном пути,

Природа гневалась, стенала,

Раскаты молний, низвести,

Желая мир до основанья,

Концом творения сочти.

Его отчаянье терзало,

Турниров множество прошёл,

Но тот Арториус, устало,

Дышал он грудью, но пошёл,

Сквозь легион небесной влаги,

Сильней себя природы счёл!

Решил в душе и позабывший,

К мосту направивший коня,

А гром ревевший, небо крывший,

И молний росчерки огня,

Не испугать меня, ступаю!

Гордыню высшую храня!

И проклинал потом, в грядущем.

И вызов, брошенный мосту,

Рекой в потоке всемогущем,

Опоры пали и кнуту,

Теченье схожее, терзает,

Во бездну павший, в пустоту.

И задыхаясь, и всплывая,

За жизнь сражался и стенал,

Секунду дышит! Исчезая,

И кожей дно тогда стирал,

За жизнь цепляется, но скоро,

Он с водопада ниц упал.

Упавший в озеро, теченьем,

Прибитый к берегу, кричал,

Погоде, небу, с наслажденьем,

Смеялся долго, он дышал!

Но лишь колено ты узревший,

Стенал от боли и кричал.

Колено правое разбилось,

Костей обломки, понимал,