От скорби бледностью сражён.

«Прошу о многом, понимаю» -

Правитель Неба продолжал.

«Я есть убийца, то признаю,

Но он был герцог и кинжал,

Иль меч, иль слово не порочат,

Ведь Короля он власть держал.

И Короля он волей правит,

Иного способа мне нет,

Своей мечтою обезглавит,

Восток, владения, ответ,

Средь яда гибели нашедший,

Я думал долго, много лет.

Не о прощении взываю,

Но исполнять я долг прошу,

Во гневе вас не упрекаю,

Но и покуда я дышу,

Обязан долга быть эгидой,

И потому я то вершу».

И то тяжёлое молчанье,

Что хладной дланью дух скребёт,

В покоях правит, ожиданье,

Минуты пали, но найдёт:

«Я на вопрос ответ желаю,

Правитель брата, что убьёт.

Вы ради долга совершали,

Приблизив час его конца,

Лишь ради долга, так сказали,

Он был мне миром, мертвеца,

Вы созидаете, скажите,

Была ли долгом смерть отца?»

Тень удивления и мрачным,

На миг покажется сапфир:

«Ответ мой будет однозначным, -

Правитель Неба, – он кумир,

Что был родителем и честью,

Отец достойный, Неба сир».

И взор небесный не отводит,

Лишь длань свою сильней сожмёт:

«Но старость каждого находит,

И страх он смерти обретёт,

И тем ошибку совершая,

Что недостойна, и почёт

Почёт былого позабытый,

Корону смевший в руки взять,

Грех искуплением омытый,

Я сын и должен исполнять,

И потому я суд вершивший,

И взявший тем я рукоять.

Я отделил главу от тела,

Растил и чествовал меня,

Отец мой, Эреон, слабела,

Душа его день ото дня,

Отцеубийство, но обязан,

Не средь позора жить огня».

На том сей речи окончанье,

Вздохнёт Правитель, продолжал:

«Востока, Неба то желанье,

И сим я истину сказал,

Прошу, подумайте, есть время,

В своих покоях» – замолчал.

И ликом бледный, но поклоном,

Ущелья сын ответит в час,

Как тень прошествует и стоном,

Ответит дверь. «Погубит нас», -

Так герцог старый возвещает.

«Заботой брат его не спас

Отнюдь же, Тедерик! Проклятьем,

Проклятьем слабости души,

От мира скрыл своим объятьем,

Не подготовил и впиши,

Мои слова, мои решенья,

Услышь, Арториус, реши!»

«Мой старый друг, я знаю речи,

Годами мудрости внимал,

Был Вольф ребёнком, эти встречи,

Ещё я помню, но желал,

Желал так Тедерик защиты,

Что брат извне и мир не знал».

В ладонях лик он свой скрывая,

Правитель Неба произнёс:

«Речь справедлива, но пустая,

Мой предок лишь двоих вознёс,

Два рода Герцога и правят,

И кровь Скарл-Фроев мальчик нёс».

На миг задумавшись и пальцем,

Пытаясь боль унять в висках:

«Он сфере власти был скитальцем,

Доселе скованный в стенах,

И потому, мой друг, взываю,

Ты Джеран, Герцог в Небесах.

Возьми с собою, разделяя,

Ты опыт с мудростью своей,

Сомненья он души являя,

Был уязвим и тем идей,

Ты заложи во нём». – «Признаюсь,

Не рад я милости твоей».

Поднялся герцог, недовольства,

Печать на лике: «Но увы,

Не смев огнями своевольства,

И коль приказы таковы,

Я их оспорить не посмею,

Небес то воля синевы».

«Я благодарен, но приказом,

Одним не смею грань вести», -

Востока карту смерив глазом.

«Гонцы пусть выберут пути,

И пронесут Престола волю,

Глаголю, шахты обойти

И среди каждой волей Трона,

Приказ подобный передать,

Что их настала оборона,

И скалы должно истязать,

Кайлом без отдыха и ночью,

Войны орудия ковать.

Пусть дети, женщины возьмутся,

С мужьями, братьями во ряд,

Предатель, если отрекутся,

И пусть повешенья обряд,

Вершат над ними без сомнений», -

Тяжёлый карту режет взгляд.

Почтенно герцог поклонился,

И оставляет за спиной,

А плен величия разбился,

Владыка Неба, но такой,

Такой воистину ничтожный,

Наедине с самим собой.

Спиной сутулый, лик усталый,

И дрожью в дланях рассказал,

Что груз страдания немалый,

Давил, раздавит, но собрал,

Все силы воли и молчавший,

На север он в окно взирал.

В своих раздумьях не заметил,

Как дверь откроется, она,