— Да мы какие шустрые?! Вы только на него посмотрите! — уже доставала из упаковки стерильные медицинские перчатки и цокнула языком, заметив растекающуюся желтую лужицу под любителем клофелина.

3. 3. Вербовка

— Что с ним? — майор себе не изменял: в руке дымящаяся сигарета. Он потер большим пальцем у седого виска и обернулся к своей внештатной сотруднице, то бишь мне, спокойно жующей шоколадку.

Люблю я сладенькое после работы — чего греха таить? Валя — заслужила! Получи вкусненькое. Меня даже обстановка не смущает.

— По нему сейчас дурка плачет! Как я показания буду снимать?

— Тут железобетонных улик хватит, чтобы дело закрыть, — проигнорировала все выпады, и облизнув палец испачканный шоколадом, показала в окно. — В саду всех закопал, под клумбами ищите.

Вечно Гром всем недоволен. Ты ему преступника в подарочной упаковке, и опять не все ладно. Ну, перегнула чуток — смотрю на маньяка, который бессмысленно таращится сквозь пространство и время, раскачиваясь неваляшкой, и мычит незамысловатую мелодию.

— Чем так воняет? – продолжались претензии начальства. — Он что, еще и обделался? Как я его такого в бобике повезу?

Закатила глаза и схватив свою сумочку, поцокала каблучками на выход. Пятый в списке — это хорошо. Еще один серийник выведен из строя. Николаю еще повезло. Его предшественника, под номером четыре, инсульт долбанул, когда его заставила себе могилу копать. Шефу жутко не нравились мои методы. Громов постоянно был чем-то недоволен. Но никто так не был со мной суров, как я сама. Первый в списке — саратовский маньяк, так и не был найден. Катюха, и еще две девушки, до сих пор не отмщены. Готова работать сутками, как заведенная, светиться в злачных местах, рисковать, нарываться на разного рода извращенцев… Но Первый— как в воду канул. Только три жертвы и все, затаился, крысеныш.

Мысленно возвращаюсь на три года назад.

Родители подруги не смогли приехать на опознание и «удача» выпала мне увидеть Демидову бездыханную, холодную и молчаливую. Что испытывают люди, впервые увидевшие труп некогда знакомого человека?

Я мотала головой, пытаясь стряхнуть липкий ужас происходящего. Сейчас Катька встанет и скажет, что это шутка, ток-шоу, розыгрыш какой-то. Глубокая сине-черная полоса на шее с кровоподтеками, говорила о другом — ее земной путь окончен. Катю насильно выставили из потребительского и циничного мира, где она боролась за свое место под солнцем, пусть и неправильным методом, с моей точки зрения.

— Душили так, что шейные позвонки сломали, — фоном судебно-медицинский эксперт говорил мужчине в гражданской одежде.

Мужик, в помятом сером костюме, будто он в нем спит, смотрел почему-то на меня, считывая эмоции. А что с моими эмоциями? Где слезы, сопли… истерика где? Меня словно заморозили. Не смущал тошнотворный запах тухлятины, чем-то напоминающий подобный от гриба-дождевика, когда на него наступаешь. Синие губы Катьки неестественно выпирали, и я подошла ближе. Соображала ли я тогда, что делала? Сильно сомневаюсь. Какой-то внутренний демон взял управление…

Склонившись над телом, вглядывалась в каждую деталь на застывшей маске лица и рывком отбросила простыню. Мужчины замолчали, вытаращив глаза. Я кружила вокруг стола, рассматривая голое тело. Фразы из меня вылетали рваные, не связанные между собой:

— Она не курит. Терпеть не может запах сигарет. Астма. Чувствуете ментоловый тяг? Не сопротивлялась. Скорее всего, знала своего душителя. Все губы обсосаны и припухли. Целовалась долго. Он состриг целую прядь волос…

Меня отрывали от тела, как собаку от куска мяса. А я говорила и говорила разные вещи, видимые только мне, через рождающие вспышки видений и кадров с участием Демидовой.