Сергей Шевцов оглядел офицеров запаса, которые были рядом: один по пояс голый, другой в домашнем вязанном жилете поверх казенного белья, третий босой и в кителе, – все эти люди были грязными и голодными, и одежда на них была не по росту, и сидели они на тяжелых табуретках с прорезанными дырами в сиденьях – газоотводами… Вот жилистый, маленький и старый Бурмистров – инженер по телекоммуникациям, вот непомерно упитанный Заболоцкий – учитель физики, вот Варин – экскурсовод на ВДНХ, вот сам Сергей – историк – ни их личности, ни их профессии здесь не имели никакого значения. Для прохождения сборов они были изъяты из оборота жизни и спрессованы в один субстрат. В телевизоре – парадный, аккуратный мир, а в ленинской комнате на всех лицах – тоскливая надежда, что все это скоро кончится и где-то их ждет вот такая же – как в телевизоре – чистая жизнь с нематерящимися женщинами, с золотым искристым вином, с тонкими удовольствиями – от балета, чистых голосов, картин, споров, не сальных шуток.

Слушать пощечины телевизору надоело. Сергей от скуки начал просматривать наглядную агитацию на стенах. До отбоя оставалось много времени. Сергей начал с выписки из «Обращения ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета министров СССР к коммунистической партии, к советскому народу»:

«…Непреклонна воля советского народа к миру. Не подготовка к войне, обрекающая народы на бессмысленную растрату своих материальных ресурсов и духовных богатств, а укрепление мира – вот путеводная нить в завтрашний день.

Мы видим всю сложность международной обстановки, попытки агрессивных кругов империализма подорвать мирное сосуществование, столкнуть народы на путь вражды и военной конфронтации. Но это не может поколебать нашу решимость отстоять мир. Мы будем делать все необходимое, чтобы любители военных авантюр не застали Советскую страну врасплох, чтобы потенциальный агрессор знал: его неминуемо ждет ответный удар».

Видно, чтобы это «все необходимое» было гарантированно надежным, Сергею недавно прислали повестку: «Ст. лейтенант Шевцов С. В. явиться в райвоенкомат в течение часа. С собой иметь паспорт, военный билет. Военком… (подпись была неразборчивой)».

А ночью снились грязные сны, которые хотелось тут же забыть и не вспоминать никогда.

Сергей лежал с открытыми глазами в полутемной казарме, и рядом с ним и под ним (кровати были двухъярусные) храпело, воняло, мучилось, ворочалось, грезило, дышало сто тридцать человек, укрытых одинаковыми синими тонкими одеялами с тремя черными полосами в ногах. У выхода, рядом с тумбочкой с полевым телефоном и алюминиевым баком с водой для питья, топтались два дневальных. Сергей смотрел, как они, одурев от бессонницы и скуки, в очередной раз читают отпечатанные на машинке инструкции, прикнопленные к «Доске документации дежурного по роте». Рядом висела «Доска объявлений», пустая.

Два слоя человеческих тел, укрытых казенными одеялами, издавали ровный постоянный гул, как два слоя пузыристого кочковатого болота.

В казарму вошел майор срочной службы. Он что-то сказал дневальным и прошел в ротную канцелярию – тесную от шкафов комнатку справа от входа. Офицерик, призванный из запаса, с красной повязкой дежурного по роте, посмотрел на висящие над дверью часы, повернулся к двухэтажному ряду коек и покачался несколько раз с пяток на носки и обратно. Было слышно, как под ним скрипит пол и хрустит песок. Он еще раз посмотрел на часы, теперь уже на ручные, и, дождавшись подхода секундной стрелки, срывающимся голосом крикнул: