– Сын мой, – мягко отозвался Клавдий, – ты на распутье. Воспоминания о совершённых деяниях терзают тебя, но через эти муки тебе может открыться истина, и тогда ты примешь Бога, назвав его Эльсивалом или другим именем. Я не раз сталкивался с подобным.

– Быть может, вы и правы, Отец, – не стал спорить Олаф. Он улыбнулся пожилому монаху, давая понять, что не намерен развивать эту тему.

Наступила тишина, и Фрейн беспокойно заёрзал на стуле. Бог, которого принял он, уже давно намекал, что пора делать ноги – сбежать подальше от этого проницательного старика, потому что беседа принимала не самый благоприятный исход. Решив сменить тему, вор вскочил и хлопнул в ладоши:

– Ну что, господа, не кажется ли вам, что мы засиделись? Время позднее, а нам вставать ни свет ни заря!

– Пожалуй, вы правы, мистер Крейвен. Вам не мешает набраться сил, – сказал бургомистр и поднялся с места.

На том и порешили. Анкиллирец обменялся с градоначальником крепким рукопожатием, после чего поклонился настоятелю.

– Рад был познакомиться с вами! Надеюсь, мы с Крейвеном сможем помочь.

– Да освятит ваш путь Эльсивал, и да направит вас мудрость его в час свершения! – священнослужитель осенил гостей знаменем, после чего бросил многозначительный взгляд на теркан, едва заметно кивнувшего в ответ.

Однако этот мимолётный взгляд не ускользнул от внимания сурта, и всю обратную дорогу Фрейн размышлял о том, что скрывали жрец и монах. Не упрощало ситуацию и то, что Ородрим изъявил желание сопроводить гостей до постоялого двора.

В воздухе разлились ночная прохлада и тишина – от утреннего ветра не осталось и следа. Сурт, теркан и человек спускались по ступенькам, ведущим в Нижний город, когда окрестности вдруг огласил отчетливый гул. Фрейн с виноватым выражением лица ухватился за бурлящий живот и произнёс:

– Прощу прощения, господа! Но нельзя ли прибавить шагу? Мне безумно хочется есть, а у бургомистра были только тосты. Теркан, ты ведь питаешься нормальной едой? – подмигнул он жрецу.

– Смотря что ты считаешь нормальным, сурт, – невозмутимо ответил Ородрим, не замедляя шага.

Фрейн хохотнул в ответ:

– Я думаю, мы поладим! – и в этот миг на лице теркан впервые показался намёк на улыбку.

Сурт смотрел на собеседников. Те, разинув рты от удивления, не могли вымолвить ни слова уже пару минут. Когда молчание стало неловким, Иарон рискнул нарушить его.

– Никогда бы не подумал, что вашему брату может не хватить слов…

Фруг пришёл в себя раньше отца:

– Какое же лихо понесло тебя, братец, якшаться с Культом?

Снигл не мог определиться, какое из двух чувств преобладало в его душе – осторожность или любопытство. Бруно, всё это время с тревогой глядя на Мага, тоже не выдержал:

– И зачем же ты в таком случаем явился в Калруар? Учти: в случае чего мы сумеем за себя постоять!

Снигл судорожно сжал кулаки. Он гневно пыхтел, уставившись на сурта.

Вновь воцарилась тишина. В голове старого Бруно роились мысли – одна хуже другой. Он осознавал, что если их друг переметнулся на сторону врага, то сниглы не смогут остановить его никакими силами, даром что он только что заявил об обратном. Но для себя Бруно твёрдо решил: пусть даже ценой своей жизни, но он постарается сделать всё возможное, чтобы монстр, в которого мог обратиться их приятель, не добрался до его родных и близких.

– Твои глаза… – пробормотал Фруг, вглядываясь в лицо Мага. Он наконец понял, что было не так в его друге. – Они были жёлтыми, а теперь… – снигл вздрогнул, и две горящие алым пламенем точки пристально уставились на него.

Но сурт горько улыбнулся, и эта улыбка сняла напряжение, витавшее за столом.