– Вы что-то ищите, господин лейтенант? – смотря, как я роюсь в скудных пожитках, спросил верный гвардеец.

– Нужны деньги, чтобы купить обувь. Но я не знаю, что тут можно продать из моих вещей, чтобы не вызвать подозрения. Как понимаю, канторийские лиры не в ходу, да и мало их у меня. Всего одна лира, да пара кентариев.

– Этого вполне хватит.

После этих слов я застыл, а ведь верно, если посчитать, то одна лира равна двенадцати кентариям и ста сорока четырём тариям. А нам всего надо: если, пусть по три тария одна пара, то выходит, тридцать пять пар – у меня и ещё у двоих обувь нормальная, будет стоить сто пять тариев!

– Хм. Хорошо считаешь.

– Так не зря умеющих считать и писать отбирали.

– Ладно. Завтра поутру выходим. Надо отдохнуть.

– Может ещё шкурок зайцев взять с собой? Пригодятся. Их немного, десятка два всего наберётся. Все выделаны, высушены. Конечно, грубая работа, но сойдёт. И можно сказать, если остановят, что пушнину продавать приехали. Охотники мы, с дальнего какого села.

– Хорошо придумал. Но ты всё равно глухонемой. Твой го́вор очень выделяется среди остальных.

– Как скажите. Тогда я подготовлю, что с собой нести.

– Подготовь.

Не успел Черсин выйти, как тут же вернулся:

– Господин лейтенант! Взяли подводу с тремя местными. Их привели сюда, а сани спрятали в лесу!

В сопровождении гвардейцев в избу вошли трое мужчин со связанными руками.

– Что ж вы так-то, господин офицер?! Прикажи́те развязать! Всё равно порву ж верёвки, не удержите.

– Хорошо, уговорил, – короткий рассказ пленных меня не впечатлил, но мысль они подали здравую. Эти трое: отец и два сына из рода Томлисов, оказались жителями небольшой станицы, что на юго-западе от Саринты. Их староста отправил продать пушнину, закупить соли и других недостающих товаров, запас которых из-за летней военной кампании не успели обновить. – Я пойду с вами, но твой младший сын останется здесь.

– Не доверяешь, господин офицер?!

– Доверяю, но вы отбыли трое, значит и должны прибыть в город трое. Если кто из ваших тоже в Саринте?

– Никого там нет. Только нас отрядили, всем миром. Летом до нас ни один торговый караван не дошёл, ни один купец какой, даже ярмарка не состоялась. Все дороги заполнили солдаты: то наши уходили, то потом сенарцы шли. Так и остались без самого необходимого. Даже наш энц бежал, что забыл налоги собрать… – пленный осёкся, а я ухмыльнулся. Вот значит, на какие деньги они снарядили хоть и небольшой, но обоз и куда, в город, да зимой!!!

– Не волнуйся, Занор. О том, что про налоги забыли, я не скажу, а вашему энцу, так сами потом придумаете, что говорить. Так что, я иду с вами.

Нехотя Занор кивнул и подал знак одному из сыновей. Тот встал со скамьи, где сидел весь наш разговор.

– Это младший мой – Ва́лис. Он останется. Поможет вам, чем сможет. Там ловушки расставить, шкуры обработать. А то смотрю – грубо сделано, у меня б такие, и не купил никто. Если только на подмётки.

После таких слов Черсин встрепенулся, и было хотел наброситься на мирного торговца, но я его опередил:

– Понимаю тебя, Занор. Но не суди строго, – говорил, дав знак верному гвардейцу сесть на место. – У нас и инструментов толком не было, и сам понимаешь, люди мы военные, хоть и обучены многому, но своё дело каждый лучше знает.

Занор удовлетворённо кивнул.

Затягивать с выступлением не стал. Хоть и вечерело, но время терять не надо. Как раз может ночью проехать в город будет легче, не так сильно будут допытываться, кто мы и откуда. Конечно, сохранялась опасность, что ночью нас совсем не пустят, из-за этого и торопились, чтобы добраться до стен не глубокой ночью.