– Да, несколько раз. Меня возила бабушка. Когда мне было десять лет, мы прожили там почти год. Я ходила в русскую школу.

– Вам понравилось?

– Я не могу сказать, что мне понравилось, но для меня это было правильно.

– Вы хотите вернуться? Тоскуете?

– Нет.

– Вы часто упоминаете бабушку. А мама?

– Мама умерла. Давно. Когда я была маленькая. Я плохо помню её. Только нежность, теплые руки, как мы подолгу лежали в кровати перед сном и то, как она целовала меня. После её смерти я жила с отцом. К нам переехала бабушка. У меня есть ещё старшая сестра.

– Вы были счастливы?

– Да, у нас дружная семья, у сестры есть муж, дети. Мы все любим друг друга. Много праздников… Много подарков.

– Отец? – Крестовский присмотрелся.

– У нас близкие отношения. Можно сказать, что мы – друзья. Хотя, – девушка кивнула и легко вздохнула, – в последнее время мы общаемся гораздо реже. Он много работает. Судоверфи Пакстона. Слышали?

Он кивнул. Крестовский изучил всё о её семье ещё неделю назад, когда она позвонила и записалась на прием.

– Мне казалось, вы работаете с отцом.

– Я занимаюсь рекламой для компании. Но когда все проекты запущены, бывают большие перерывы. Он с головой погружается в работу. Потом, внуки. На меня не так много времени.

– Вам нужно больше?

– Наверное… Иногда мне хотелось бы поговорить.

– О чем вы хотели с ним поговорить?

Адель задумалась. И потом, с большой теплотой и любовью в голосе ответила:

– Может быть, просто поговорить. Ни о чем, – было видно, как она в этом ответе отодвигает назад свою нужду.

Крестовский слегка подался вперед:

– А о том, что вас угнетает, получилось поговорить хоть раз?

Адель мотнула головой и немного поморщилась.

Крестовский перестал спрашивать.

Девушка сидела в строгой прямой позе и смотрела мимо доктора глазами какого-то глубоко откровения или убеждения. Ему не совсем было ясно. До конца сеанса оставалось несколько минут.

После затянувшейся паузы, он, неожиданно для себя, произнес:

– Мы можем просто разговаривать. Не как врач и пациент, – «идиот», – пронеслось у него в голове, – давайте как друзья.

«Идиот и красавица», – снова пронеслось в голове.

Адель перевела на него взгляд. Крестовскому захотелось запустить себя в этот взгляд целиком. Согреться её теплом, ведь у неё наверняка есть много тепла. А ему так давно холодно.

Девушка продолжала внимательно смотреть. И… Ему показалось, что за секунду он стал сходить с ума. Словно он был не врач, словно не было стольких лет практики и самодисциплины. Он судорожно пытался вспомнить о профессионализме, о невозможности флирта, обо всех доступных методах лечения, но резкая фантазия о её губах, касающихся его кожи и приоткрывающихся от удовольствия, вспыхнула в голове ярким огромным пятном.

В это мгновение дверь медленно приоткрылась и в кабинет осторожно просочилась мышка-секретарша с подносом в руках. Опять без стука. Глупенькая. Но ему было не до замечаний. Он, в какой-то степени, даже был ей благодарен. Бесшумное появление Иви резко слило из тела мысли о стонущей пациентке.

Адель, словно очнувшись и сделав выбор, встала и протянула ему руку.

– Я позвоню, если решу продолжить, спасибо, мистер Крестовский.

– Влад, – быстро ответил он, вскакивая навстречу и пожимая холодную ладонь.

Вильнув всем телом, Адель растворилась в дверном проёме. Уходя, она прошла сквозь Крестовского, сквозь мышку-секретаршу, и даже сквозь проснувшуюся и заинтересовавшуюся мебель, оставляя их слегка опешившими и опустошенными.

– Не нужно чай, Иви. Я же говорил стучаться. Ты помнишь?

Девушка округлила глаза, будто непроизвольно описалась и часто закивала.