– Тебе всегда здесь рады. – Прошептал он.

– Рад тебя видеть, сосед.

– А ну ка, рапторы, покажите мне как приветствуют гостей в замке Орнитохея! – Все встали, завопили, загудели, зааплодировали, музыканты снова заиграли ярко, быстро и громко.

– Благодарю! – Севлап поклонился.

Больше лирики этим вечером не было. Через час все разошлись. Трейн позвал меня прогуляться перед сном в саду. Подойдя к пруду, он остановился.

– Я тебе покажу фокус. Просунь руку под камни. – Я, не раздумывая, опустил пятерню в воду, и тут же шершавая пасть ухватила меня за палец. Я одёрнул руку. Трейн рассмеялся. – Вот весь фокус. В пруду теперь есть хозяин. – К нам подошёл Севлап и ухмыльнулся.

– Над чем это вы смеётесь, друзья мои?

– Опусти руку в воду, Севлап.

Мы увидели улыбку на его лице и поняли, что фокус удался. Дух бани засмеялся и потрепал Трейна по голове, меня ткнул пальцем в кончик носа. Мы в троём стояли и смеялись просто так. Над этим днём, над этим фокусом и поднимали себе настроение, не думая о заботах и делах, которые ждут нас в день грядущий, которые ждут нас в жизни.

Больше особо знаменательных событий не было, исключая наше постепенное взросление, если это можно было так назвать. Телом мы выглядели довольно молодо, нам смело можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать. За все эти шесть лет проживания в замке Орнитохея мы овладели всем, что в нас вложили наши учителя. Мы сильно повзрослели, возмужали. Теперь мы были почти готовы отправиться в своё первое путешествие, к которому нас так долго готовили. За все время я сильно привязался к этому на первый взгляд темному и мрачному замку, утесу, на котором стоял замок, саду, что рос рядом, реке Ордрен, виноградникам и полям, лесам вдалеке, к этим рептилиям, совсем не страшным, но добрым и отзывчивым, веселым и серьезным, к Банному Духу, хозяину этого замка – таинственному, безликому, важному и спокойному, но в то же время радушному и приветливому Орнитохею, его верному другу и слуге Трейну, Траму и орлу Фарну, хоть я и видел его реже всех.

С начала весны рапторы приводили в порядок замок и его окрестности, особенно уделяли большее внимание парадному залу для церемоний, который из-за ненадобности превратился в свалку всякого хлама. Орнитохей отдал приказ обновить ковёр там, а старый протрясти, почистить и постелить его в подвале. «Зачем добру пропадать зря, если оно еще сто лет прослужит» – именно так выразился он. Отдал приказ повесить новые знамёна в парадном зале, вымыть дочиста все окна, перебрать книги в библиотеке. «Раз уж принялись за работу, то почему бы не сделать все». Также наказал заточить все мечи в оружейной, прибраться в лаборатории и обсерватории, а также посчитать все бутылки вина и кваса в погребе. Хлопотали и мы. Почти каждый день репетировали в зале присягу, кто, когда и с чем выходит, в каком порядке. «Этот день должен запомниться всем, как самый знаменательный день в истории мира. Всё должно быть в лучшем виде» – приговаривал Орнитохей. Для церемонии нам специально сделали лёгкие доспехи из серебра с золотыми вставками, и научили движениям с оружием: знаку приветствия, почтения, благодарности и так далее. Орнитохей так хотел быстрее закончить работу, что торопил всех. От спешки Орнитохея несколько раз за месяц разносило в пух и прах лабораторию, где изготавливали фейерверки для торжества. После пятого происшествия рапторы строго настрого запретили Орнитохею входить и мешать. От такой дерзости Орнитохей волновался всё больше, но он понимал, что спешка ни к чему хорошему не приведёт и поэтому успокоился, спустя недели две, после еще одного взрыва. Больше взрывы не повторялись. После того как всё было сделано, наступил долгожданный покой и тишина. Неделю Орнитохей всем дал отдышаться и отдохнуть. Пару раз я успел сходить в баню и на рыбалку вместе с Трейном, Трамом и Фарном. Обычно Фарн и Трам загорали на солнышке, забывая про удочки и рыбалку, а потом засыпали. В баню теперь мы ходили всей толпой, один раз даже Орнитохей составил нам компанию. Я с парнями вечно спорил, кто просидит дольше. Но девчонки тоже присоединялись к спору и оказывались иногда выносливее даже Трейна. Это были душевные времена, когда мы находились рядом и разговаривали обо всём, что взбредёт в голову, лишь бы забыть про жару и продержаться, а Севлап как на зло каждую минуту поддавал жару, даже не вспотев, сидя похихикивая. Иной раз получалось, что все соглашались на ничью, вытаскивая уже перегретого товарища из бани. Я с Фильпой встречался почти каждый вечер. Мы вместе с ней фехтовали во дворе замка аж под проливным дождём, а потом босиком танцевали по лужам, немного подрагивая от холода, прижимались к друг другу ближе, согревая теплом пылающих сердец. У Вирии и Бавлия всё шло хорошо. После того случая они не ссорились, а если и ссорились, то мирились почти сразу. Бавлий уделял больше внимания Вирии, а Вирия Бавлию. Всё шло гладко, плавно и равномерно. Я даже не мог желать лучшего. Все праздники сопровождались застольем и долгой речью Орнитохея. Речь получалась каждый раз разная, но смысл был, как всегда, один и тот же.