Той ночью я долго не могла уснуть и лежала в постели, прислушиваясь к звону трамваев и необычному скрежету их колёс по замёрзшим рельсам, когда они делали круг перед нашей гостиницей. И я слышала, как на противоположной стороне площади на Московском вокзале приходят и отходят поезда, свистя, кряхтя и пыхтя, как огромные запыхавшиеся монстры; и ловила под нашими окнами обрывки знакомых песен и слова, разносившиеся в ледяном воздухе резким эхом. Потом я всё же провалилась в сон и спала очень крепко, пока ранним утром меня не разбудил знакомый скрип-скрип-скрип кого-то, кто снимал слой льда на тротуаре обычной узкой железной лопатой, – звук, которого я не слышала уже много-много лет.

"Подъём! – крикнула я Вику. – Я дома – в России, в Петербурге, Петрограде, Ленинграде – как бы этот город ни назывался, – и мы должны немедленно всё увидеть!"

Итак, мы приняли ванну, и оделись, и побежали вниз завтракать, купив в вестибюле по дороге в столовую "Московские ежедневные новости". И пока ели, мы просмотрели газету и нашли статью, в которой цитировались слова Генри Форда: "Я за Россию с её творческим отношением к жизни и за её стремление самой себе помогать".

1

Из-за полученного медицинского образования и социальной работы, которой я занималась во время войны и революции, мне, естественно, было очень интересно узнать, что было достигнуто за последние десять лет в области профилактической медицины и социального обеспечения. Ленинград разделён на заводские районы, и в каждом районе имеются свои школы, кооперативные магазины, больницы и санатории, расположенные рядом с домами рабочих.

Первый визит мы нанесли в профилактический центр, расположенный в одном из этих фабричных районов, где, помимо получения необходимого лечения, обычного для диспансера, трудящихся мужчин и женщин учат, как о себе заботиться и защититься от болезней. Там существует и специальное родильное отделение, которое будущие матери посещают не реже одного раза в неделю в течение нескольких месяцев, предшествующих рождению их чад, а затем так часто, как требуется для того, чтобы водить детей на регулярные медицинские осмотры и самим научиться надлежащему уходу за ними в домашних условиях.

"И матери ходят сюда добровольно?" – спросила я врача, показывавшего нам этот центр и с которым была шапочно знакома с 1921-го года по госпиталю, где тогда работала.

"Ну, да, – ответил он, – хотя поначалу они, как бы лучше выразиться, несколько медлительны и застенчивы, так как не знают, о чём идёт речь. Однако попривыкнув к окружающей обстановке, к врачам и медсёстрам, начинают ходить довольно регулярно, иногда даже слишком часто, – смеясь, добавил он. – Вы обнаружите, что санитарные условия за последние годы существенно улучшились. Например, младенческая смертность снизилась с двухсот семидесяти случаев на тысячу в 1913-ом году до ста семидесяти четырёх на тысячу в 1926-ом, а уровень смертности взрослого населения в целом за тот же период снизился с двадцати восьми случаев на тысячу до двадцати двух. Три года назад в различных учреждениях здравоохранения насчитывалось приблизительно около пятидесяти пяти тысяч врачей. Сейчас их порядка семидесяти шести тысяч. И вы, я думаю, будете удивлены, узнав, что большинство новых студентов-медиков – женщины".

Из профилактория мы в том же рабочем районе отправились в семилетнюю школу – совершенно новое здание, построенное из кирпича, стекла и бетона. Мы заявились во время перемены, и дети бегали взад-вперёд по длинным коридорам, создававшим впечатление солнечных веранд, так как с одной стороны были полностью стеклянными. Воздух был наполнен обычными звуками, присущими всем играющим вместе детям любых национальностей в мире, – похоже на гомон стаи писклявых птенцов.