Опомнившись, киевляне восприняли случившееся как особый знак Перуна, взявшего их сторону. Первым среди них был Православ, обратившийся к воинам:

– Перун призвал нас на сечу с козарами, жечь их мечами как каленым железом. Слава Перуну!

– Слава! Слава! Слава! – раздалось в ответ.

Дружина с киевлянами открыли ворота и вслед за Православом кинулась на врагов, которые еще не пришли в себя после того, как на них с небес снизошел страшный грохот и огонь, который рассыпался над ними, разбросал, уязвил до страшных жгучих ран, гибели, контузии и горения одежды.

Никто не остался на ногах. Все лежали на земле. Многие лошади кочевников пали. Те, что устояли, кинулись в разные стороны, сбрасывая всадников. Кого не задело, кто опомнился – убежал; остальных – побили.

Воля небес возбудила русов и подавила хазар.

Бежал и Песах со своей свитой, став станом далече от Киева. К стенам города не вернулся. Послал гонцов, пытался в посредники вовлечь общину (в чем была его ошибка), требовал платить дань и идти походом на ромеев. В ответ началась междоусобица с погромами хазарского анклава, что помимо прочего не способствовало дальнейшей обороне города от хазар. Православу пришлось пойти на переговоры, чтобы снять со стен дружину, избить и разогнать погромщиков. Однако, не преступив к переговорам, Песах снял осаду, когда его лазутчики донесли о подходе новгородской дружины. В Киев пришел новгородский Игорь с варяжской дружиной Свенельда.

То ли сдавшись в плен хазарам, то ли ушедший за подмогой незадачливый князь Олег в Киев не вернулся[24]. Княжение его забыто.

Киевская дружина назвала Игоря своим князем. Затем ударил вечевой колокол, собирая народ на вечевую площадь перед святилищем. Его настоятель с вечевого приступка обратился к киевлянам:

– По принятому союзными землями обычаю Киев как старший город, мати городов, призывает к выходу на великое княжение. Вам, людям градским и посадским, сойдясь на вече, решати, кому княжить вместо оставившего нас Олега. От себя, настоятеля киевского святилища, и дружины призываю к выходу на великое княжение новгородского князя Игоря. Каждый из собравшихся по Прави назвать других лепших мужей для обсуждения на служение великим князем. Будем решати едино по своему обычаю. – Православ взял паузу, спросил: – Кому не ясно то, что рече? Всех уважим, обсудим, прежде чем решати.

Выждал паузу, проходя взглядом по собравшимся, чтобы не просмотреть поднятых над чьей-то головой валяной шапки или плетеного колпака для предоставления слова их владельцам. Не видя таковых, повернулся к Игорю, жестом руки позвал на вечевой приступок, обратившись со словами:

– Молви, Игорь, князь новгородский, свое слово народу.

Игорь вышел вперед, поклонился по трем концам вече, сказал:

– Буду служить Киеву и земле Русской, не жалея живота своего по правде и старине. Все удачи вам, неудачи мне…

Новгородский князь оказался немногословен. Однако народ с доверием воспринял его слова, одобрительным гулом поддержал.

Переждав, Православ произнес:

– Призываем ли новгородского князя Игоря на великое княжение?!

В ответ раздалось многолосое:

– Призываем!

– Кто из вас отказывает Игорю в служении великим внязем?

Вече промолчало.

– Едино призываем?

Ему ответили:

– Едино!

– Разумеем Игоря Великим князем русским?

– Разумеем!

– Примем клятву?

– Роту! – был ответ.

Игорь дал клятву на верность Киеву, народу и земле Русской хождением по роте.

В те времена обряд хождением по роте являлся устным договором между народом и князем о служении земле Русской. Протокол не велся, постановление не принималось, а слово народа о призвании князя к выходу на великое княжение и клятва призванного обеими сторонами соблюдались.