– Идёмте, Ваше высочество! – шепнула мисс Стюарт – самая юная из фрейлин Генриетты, и подхватила её под локоток. – Я вам сейчас такое расскажу! Вы ахнете!

– Да что же? – вдруг осознав, что из всех присутствующих в приёмной короля она единственная упустила нечто важное и грандиозное, Генриетта позволила увлечь себя в сторону выхода, едва только успев ответить матушке коротким реверансом.

– Этот молодой человек, этот герцог из Франции, вы же помните его? – шептала Фрэнсис Стюарт, сгорая от нетерпения сразу же поведать подруге обо всём, что сама успела узнать, не дойдя до покоев.

– Ну не так чтобы очень, – с сомнением ответила Генриетта. Она и в самом деле не слишком хорошо помнила герцога де Руже, который редко появлялся при дворе короля Франции.

– Да как же! Это же старший брат маркиза дю Плесси-Бельера, – заговорщически глядя в лицо Генриетты, прошептала Стюарт и подёргала её за руку. – Его-то вы помните?

– О да! – невольно улыбнулась принцесса, да и возможно ли было иначе, ведь маркиз Франсуа-Анри де Руже дю Плесси-Бельер, получивший по указу Людовика маршальский чин в обход более именитых и заслуженных генералов, в том числе и своего старшего брата, был притчей во языцех всего Парижа и двора, особенно после того, как ему достался пост маршала королевского двора.

– Да, его-то я помню, – повторила Генриетта, улыбаясь при мысли о заметном сходстве между французским маршалом королевского двора и английским лорд-адмиралом.

– А зачем они приехали? – спросила она, вспомнив напускную таинственность Джорджа, когда тот отказался рассказать ей о цели совещания в Королевском совете.

– А кто их знает! – беспечно махнув рукой, ответила Стюарт. – Переговоры какие-то. Говорят, что они чуть ли не войну затеяли с Нидерландами. Французы, то есть. Ну, может быть, помириться хотят. Тут ведь только его величество сумеет помочь.

– Это вряд ли, – зная несговорчивый характер брата и любовь кардинала Мазарини к интригам, ответила Генриетта. Несмотря на свой юный возраст, она ни на минуту не обманывалась насчёт роли короля Карла в подобных переговорах. Нет, скорее всего, это ему было что-то нужно от Людовика… От Луи… Ах! Как дорого она бы заплатила за возможность хоть ненадолго вернуться в Фонтенбло в ту весну и повеселиться на Весеннем празднике! Англия хоть и встретила её с распростёртыми объятиями, как всеми любимую маленькую принцессу, всё же в разы уступала Франции, не будучи столь же тёплой и открытой, такой же яркой и… Ах, какую музыку написал господин Люлли для прощального концерта в канун их отъезда! Как пронзительно звучали скрипки оркестра, исполнявшего её… Генриетта попыталась воссоздать в памяти вечер накануне того большого путешествия, и слёзы непрошеной грусти блеснули на длинных тёмно-каштановых ресничках.

– Что с вами, Анриетт? – участливо спросила Стюарт.

– Ничего, ничего! Это так. Вспомнилось, – поспешно ответила Генриетта, с трудом глотая солёные слёзы, тогда как тяжёлый ком, подкативший к горлу, мешал говорить даже шёпотом. Ещё бы! Ведь именно так – Анриетт – её называли там по ту сторону Ла-Манша, который англичане упорно продолжают называть Английским каналом.

– Ну как же ничего! Ничего же себе, – тихонько посетовала Стюарт, а шедшая рядом миссис Уэссекс молча протянула платок, но, не сумев передать его зазевавшейся непоседе мисс Стюарт, сама аккуратно промокнула покрывшиеся красными пятнами щёки принцессы.

Она слышала слово в слово их разговор, и, в отличие от юных особ, была прекрасно осведомлена о предмете переговоров, ради которых прибыли французские послы. Но деликатность и, более того, накопленная за годы, проведённые при французском и голландском дворах, предусмотрительность не позволили ей предвосхищать события, рассказывая принцессе об услышанных ненароком новостях, а тем более строить предположения. Нет, не вслух! Ведь это дело касалось не только государственных вопросов, но и семейных. Его величество сам обо всём расскажет драгоценной сестрёнке – своей Минетт, как он ласково называл Генриетту, сравнивая её с котёнком. В чём миссис Уэссекс была совершенно уверена, так это в том, что наконец-то Карл, теперь уже полноправный король и правитель Англии и Шотландии, мог не поступаться личной привязанностью к семье и принимать решения, исходя не только из своих политических амбиций, но также и ради благополучия и счастья семьи. Генриетте всё-таки несказанно повезло, ведь ей не грозила судьба сделаться предметом торга, как это в своё время было с её старшей сестрой Марией. Бедняжку практически продали Вильгельму – штатгальтеру Нидерландов, в обмен на зыбкие обещания союзнической помощи. Нет, теперь всё будет иначе! И вряд ли предполагаемый союз не понравится самой Генриетте. Впрочем, дальше этой мысли миссис Уэссекс, будучи верна своему чувству благоразумия, как и всякая настоящая англичанка, старалась не загадывать. Всё это семейное дело, и, к тому же сердечное, если, конечно же, это будет позволено юной принцессе. Было ли её сердечко свободно, об этом миссис Уэссекс не знала наверняка, так как встретила принцессу после многих лет разлуки уже в Англии. Может и остался там во Франции какой-нибудь юный красавец с разбитым сердцем и надеждами. А может и нет. Выводы, конечно же, напрашивались, стоило только взглянуть на зардевшиеся румянцем щёчки Генриетты, когда эта вездесущая мисс Стюарт упомянула имя маркиза дю Плесси-Бельера. Но как знать, о нём ли думала в этот момент Генриетта?