Тут тройка резко остановилась, стих звон колокольчиков, и Вера открыла глаза.

Машина стояла в чистом поле, снег серебрился, а в открытом капоте копался Петрович.
Вера глубоко вздохнула, потянулась, чуть не проломив потолок чудо-техники и вполголоса произнесла:
-- А ведь можно было ожидать. Можно.

Петрович будто услышал. Выглянул из-за поднятого капота, бережно его опустил, и подошёл поближе к Вере.
Деликатно постучал в заметенное окно задней дверцы, и громко сказал:
-- Ну вот, барышня, и приехали. Почти.
Веру бросило в жар от злости.
-- Почти?! Это как понимать?

Петрович виновато посмотрел на неё, опустил глаза и ответил:
-- Да вот так и понимать. Замело дорогу-то, ни зги не видать. Уж и не припомню такого снегопада да метели в ноябре.
Но вы, барышня, не беспокойтесь. Тут недалече, уж я-то знаю.
Вон, видите, впереди огоньки? Усадьба старая, она.

Вера вглядывалась в указанном направлении, но никаких огоньков не видела, как не напрягала глаза.
-- Завёл, Сусанин, -- сказала она грозно, и в то же время чуть не плача.
-- Да не, какой Сусанин, -- застеснялся и стал оправдываться Петрович.
Уж я-то сюда почитай десять годков как езжу, нюхом чую направление.

-- Так ты что, пешком предлагаешь идти? -- Вера, хоть и была зла безмерно, но и устала тоже. Не хотелось ей вылезать из тёплого нутра шедевра в тёмное чисто поле.
-- Придётся, барышня, -- вздохнул Петрович, и попытался галантно подать руку вылезающей даме.
Дама раздраженно отмахнулась, и вылезла сама.

Натянула поглубже капюшон, и сказала только одно слово:
-- Веди.
В голове у неё не было ни одной приличной мысли, на волю просились невесть где услышанные нецензурные, но весьма зажигательные и точные обороты речи.

Она крепко сжала губы, дабы не огласить чисто поле мало подходящим приличной девушке глубоким знанием сих сокровищ отечественной лексики.

7. Глава 7

Петрович шёл бодро вперёд, однако частенько оглядывался на пыхтящую Веру.
-- А ведь точно знает, куда ведёт. Ишь, как уверенно чешет в такой-то круговерти, -- с некоторым облегчением подумала девушка.

Тут Петрович повернулся очередной раз, и Вера чуть не села в снег. Глаза у него светились, да таким теплым янтарным светом.
-- Ну, я уже совсем. Это все снег, лезет, проклятый, в глаза. Что угодно может померещиться, сплошной глюк и обман зрения, – успокоила себя девушка, отмахнулась от особенно назойливого роя снежинок, которые и правда лезли в глаза с первобытным упорством.

Но когда Петрович оглянулся в другой раз, Вера непроизвольно отвела глаза. Мало ли. Нечего свою психику провоцировать и вводить в заблуждение.
И правильно сделала, потому что в этот раз глаза Петровича отливали уже изумрудным. Сам он, правда, этого не замечал. Да и как? Правда, говаривали, что бабка у него была не из простых. Да в небольших городках чего только не услышишь.

Самому Петрович и в голову не приходило, что он чем-то отличался. Вот хорошо видел в темноте, ну и что?
Он всегда считал, что и все так могут.
Но что это я все про Петровича? Идёт наш Сусанин, ведёт Веру нежданной гостьей к неизвестной ей Князевой А. И.

И уж близко то село, которое рядом со старой барской усадьбой.
Уж и она показалась. Три дома, один с сохранившимися колоннами и даже балкончиком, который не пойми как держался и не падал, усыпанный снегом по самые перила.

Появились и мигающие фонари.
А Вера вдруг замедлила шаг, и уставилась на этот балкончик.
Давно забытое чувство утраты защемило сердце, и в груди похолодело.
Снег не снег, метель не метель, ничего не чувствовала, замерла наша Вера и закрыла глаза.