– Эдмун…, – выдохнула она радостно, счастливо даже. – Где же ты был? Я беспокоилась о тебе, – как и прежде, стремительно приблизилась Маришка ко мне и порывисто обняла. Ничего не изменилось. Только она стала старше. А ее уникальный запах усилился, заставлял мои ноздри раздуваться гораздо сильнее обычного.

– Беспокоилась?

– Очень. У тебя рубец на плече, – заметила она некрасиво стянувшуюся рану.

– Ты помнишь, что его не было?

– Эдмун, тебя сложно забыть. Ты слишком заметный, – улыбнулась Маришка. – И так и не сказал, где пропадал.

– Навещал родителей. Остался с ними на некоторое время. Ну…, а ты, что делала? Твоя мама сказала – училась.

– Ага. И болела.

– А что твой жених? Меж вами по-прежнему все гладко?

Лицо Маришки озарилось, в глазах цвета ясного неба промелькнула мечтательность.

– Его повысили по службе. Лирт теперь завидный жених.

– Маришка, это ты завидная невеста, – поправил локон, лезший ей на глаза. – Твой отец начальник гарнизона.

– Это да, – доверчиво взяла она меня под руку. – И папа, наверное, уже вернулся домой. Я точно знаю, он будет в восторге, что я тебя приведу.

Аллен действительно обрадовался. Как и я ему. Командор теперь немного прихрамывал на левую ногу, а на трофейной стене в кабинете прибавилось оружия.

Проболтав более часа о всяком разном, я засобирался домой и все ж не выдержал.

– Аллен, отдай мне свою дочь.

– Эдмун, я не забыл, что являюсь твоим должником, – медленно, с расстановкой произнес он каждое слово. – И ты знаешь, как тепло отношусь к тебе. Но только не моя дочь. Не проси. Я сейчас сам прошу тебя, как твой друг.

– Не буду просить, – представил Маришку в объятиях другого. Спалить бы ее жениха. Картинка, вызывающая ярость и гнев, сменилась на другую – Маришка в моих объятиях. Мертвая… – Не буду просить. Обещаю. Извини, Аллен. Скоро в твоем доме свадьба. Я тебя поздравляю.

Уйти сразу не удалось. На крылечке меня перехватила Маришка, потащила в сад, где, как и прежде, можно было укрыться, не прячась вовсе. Сплошные заросли из спутавшихся декоративных кустов и садовых цветов.

– Я слышала твой разговор с моим отцом, – встала она слишком близко.

– А тебя не учили тому, что подслушивать плохо? – вполне удавалось сохранять мне невозмутимость. Драконы всегда умели владеть своим лицом. Люди не могут считывать наши эмоции.

– Я не специально, – очаровательно покраснела она. Сразу видно, не врет. – Я кошку во дворе кормила, а у папы окно открыто, вот и услышала.

– Ты правда своего жениха любишь?

– Очень люблю, – пылко заверила меня Маришка. – Хочу прожить с ним всю оставшуюся жизнь.

– А со мной проживешь гораздо дольше, – привычно поддел ее.

– Эдмун, я стала взрослой и теперь знаю, как становятся женой дракона. Мне никогда не стать драконицей. Даже, если бы вдруг и стала, то тосковала бы о другом. Зачем тебе такая жена, которая будет любить другого?

– Почему ты считаешь, что не станешь драконицей, Маришка? – осторожно дотронулся до ее лица. Она не отстранилась. Смелая девочка.

– Посмотри на меня, Эдмун. Я слабая. Болею часто.

– Не бойся, Маришка. Я просто пошутил и желаю тебя счастья с твоим будущим супругом.

До горной полосы добрался пешком, безуспешно изгоняя милый образ Маришки из своей головы. Почему именно она? Почему эта человечья девочка так важна для меня? Почему не могу просто забыть? Четыре года разлуки ровным счетом ничего не изменили. Все те дни, что не видел ее, не означали, что позабыл. Каждый раз, поднимаясь ввысь, кружа над облаками, вспоминал, как она держалась за меня во время небесных игр, как радостно кричала, а после поцеловала дракона в раскрытый глаз. Надеялся, она повзрослеет, станет чужой женой, и я потеряю к ней интерес. Как бы не так. Стоило увидеть сегодня, и треклятый интерес лишь усилился. А ведь Маришка не была писаной красавицей. К тому же – излишняя худоба, излишняя бледность. Она так и не стала южанкой, ее кожа не приобрела золотистого загара, свойственного большинству жителей Гелиодора, ее черные волосы не выгорели на солнце, а на шее она носит цвета океана – те лазуритовые бусы, что я ей когда-то подарил.